Наталия Терентьева - Маримба!

– Про него самое. Вставай. Делай зарядку.

– Хорошо. Мам, знаешь, я думаю, я поняла, почему литовцы не обиделись на твой первый рассказ про Литву.

– Почему? Так… В Грецию прямого самолета нет, в Болгарию тоже… Черт… Что, только в Москву, что ли, можно полететь? А нет, вот еще в Красноярск.

– А в Красноярске теплее?

– Да! Даже в Сибири теплее, чем здесь! Ну почему они не обиделись? Потому что пофигисты?

– Нет, – Катька улыбнулась. – Тебе идет с таким хвостиком. Всегда так носи… Потому что они некоторых слов не понимают. Там, знаешь, – «тухлая Прибалтика», «жадноватые», «прижимистые». Помнишь, как в магазине вчера один наш турист спрашивал: «А у вас котлеточки какие повкуснее будут?» И продавщица в испуге на него смотрела, ни слова понять не могла…

– Ну да, ну да… Вот, знаешь, куда можем полететь… А нет, черт, тоже с пересадкой. С пересадкой полетишь?

– Полечу, мам, если надо, полечу, – вздохнула Катька. – Только ты не переживай, ладно? И так тяжелый год был. Хочешь, я прямо сейчас чемоданы соберу?

– Хочу!

Катька кивнула и потащила стул к шкафу, на котором стояли только позавчера разобранные чемоданы.

– К вам можно? – В нашу прозрачную дверь постучался хозяйский сын Степонас. Высокий, не слишком хорошо справляющийся с большим телом, веселый, неторопливый. – Вот, принес вам ремень, чтобы не падал телевизор.

Катька хмыкнула, увидев ярко-оранжевый альпинистский ремень, которым Степонас с моей помощью взялся прилаживать огромный доисторический телевизор к наклонной подставке на стене. Хмыкнула и чемодан со шкафа доставать не стала.

– Все хорошо? – спросил, уходя, Степонас. – Все нравится?

– Да не то слово! – ответила я, догадываясь, что он поймет интонацию и улыбку. А что еще надо?

Конечно, нравится. Как тут может не нравиться? Вокруг исключительно европейские лица, дома низкие, живешь как будто на земле, машин мало, очень мало, по городку ездят лошадки, литовцы доброжелательные, улыбчивые, никуда никогда не спешат, по крайней мере в этом приморском маленьком городке, больше похожем на большую современную деревеньку. Имена людей – просто как в сказке. Степонас – от слова «корона», так, по крайней мере, считают литовцы, Петрас – от слова «скала». Просто слова эти остались у них в языке, литовский язык – самый архаичный в Европе, и они слышат старинные, глубинные, почти мифические теперь корни, которые были еще до латыни.

– Так, слушай меня внимательно… И вставай, кстати! – кивнула я Катьке, которая опять прилегла и уютно сопела с книжкой в постельке. – Давай-давай, зарядка, контрастный душ, все, как положено, не превращайся здесь в картофельную котлету… Так вот. Считаем, начиная с сегодняшнего дня. Три дня. Если погода лучше не станет, собираемся и уезжаем. Все равно куда. Где сейчас лето. Ясно?

– Давай прогноз посмотрим… – осторожно предложила Катька.

– Нет. Не посмотрим. Ждем три дня и уезжаем.

– Ну да… Или остаемся. Да, мам? Ты же Весы? Ты же не знаешь еще, как все будет…

– Да! – Я поцеловала Катьку. – Да… Не знаю…

К концу намеченного мною срока погода на радость Катьке резко и неожиданно улучшилась. Я на самом деле посмотрела прогноз. Думаю, что и Катька, хитро на меня поглядывавшая, тоже успела увидеть, что пришел южный циклон, и за летом не придется ехать в Болгарию или Грецию.

– Мам, ты помнишь, сегодня три концерта?

– Может, на «Дуду Васара» не пойдем?

– Ка-ак? Ты что? Ну мам…

– Интересно, им самим для уха не смешно? Ну как слово «духовой» может быть просто «дуду»?

– Мам, так, может, им тоже смешно? Ты же знаешь, литовцы все время смеются…

И правда. К месту и не к месту. В среднем раза в три больше, чем мы. Нормальная реакция – смех. Если японцы улыбаются из вежливости, то литовцы смеются – радостно, удивленно, недоверчиво…

– Может, у них есть ген смеха?

– Может. Значит, в половине седьмого – духовой концерт. В восемь – виртуоз из Италии с губной гармошкой, а в девять у нас в клубе джаз. Не многовато?

– Не-е, в самый раз. Летом нужно развиваться. – Довольная Катька, одевшаяся за минуту, уже стояла у дверей. – Нормально с такими клипсами?

– Если уши не распухнут и не посинеют, нормально. Не понимаю, как можно на губной гармошке играть Моцарта… Вообще для меня это инструмент немецких солдат. Звук резкий такой, настырный…

– Пойдем послушаем, да? – мирно улыбнулась Катька. – Не понравится, уйдем.

– Да с тобой уйдешь откуда-нибудь…

Занятая в году по самые уши, летом Катька впитывает в себя мировую культуру в любом виде, как губка. Картины, выставки, книги, фильмы – и уж конечно, концерты. Ей интересно все, что имеет художественную ценность. Откуда она знает в неполные четырнадцать лет, что ценно, а что нет – остается только гадать. То ли сработал самый элементарный закон – воспитывай и прививай, показывай, давай читать и слушать только самое лучшее – и результат не заставит себя ждать. То ли дано от природы. Только очень трудно будет найти себе подобного. С подругами еще ладно – можно дружить, и не любя вместе Пьяццоллу и Сен-Санса. А вот с тем, кто однажды бросит в твой стаканчик свою зубную щетку и спросит «Что у нас сегодня на завтрак?», лучше иметь как можно больше точек соприкосновения – считаю я, не нашедшая себе подобного за всю жизнь.