Вадим Норд - Ошибка юной Анны

Вадим Родионович ушел, не сказав больше ни слова. Александр несколько минут поразмышлял о том, что лежало в основе предложения – отчаяние или непонимание, прижало ли Вадима Родионовича так, что он хватается за любую соломинку, или он просто не понимает, что своим вздорно-склочным поведением отталкивает людей от себя навсегда. Так и не придя к определенному выводу, Александр взял телефон и позвонил Еве.

За ужином он рассказал ей о своей поездке в Нижний Новгород и о том, какое продолжение она имела. В подробности не вдавался, имен не называл, просто обрисовал ситуацию. Сначала рассказывать не собирался, но потом вдруг почувствовал такую потребность. Иногда хочется поделиться проблемами с близким или просто понимающим человеком, лучше, конечно, с близким. И не дистанционно, а тет-а-тет, вживую, чтобы видеть реакцию, да и вообще вживую общаться приятнее. От «хочется поделиться» мысли сразу перешли к Августе. Сначала Александр пожалел о том, что она далеко, а не рядом, затем подумал о том длинноволосом субъекте, которого видел с Августой возле ее клиники, а потом вдруг ощутил себя одиноким, и от этого ему стало грустно. Ева заметила произошедшую с ним перемену, Александр объяснил свое настроение усталостью, а себе напомнил, что человек, у которого есть мама, любимая женщина, хороший друг и замечательная, нужная людям работа, не вправе испытывать чувство, хоть отдаленно похожее на одиночество. Глупости все это, минутная слабость. Одиночество – это когда ты никому не нужен и тебе никто не нужен, вот что такое одиночество.

– Чувствую, что это не усталость, а нечто большее, – сказала Ева и смущенно улыбнулась. – Или я ошибаюсь?

– Иди в психологи! – ответил на это Александр. – Непременно в психологи. Это даже не призвание твое, а предназначение. Только человек, обладающий качествами психолога, может быть таким хорошим, чутким собеседником. А на настроение мое не обращай внимания, к тебе оно никакого отношения не имеет.

Ева выразила взглядом сожаление по этому поводу. Она была бы не прочь сократить дистанцию и превратить чисто дружеские отношения с Александром в более близкие. Но Августа нравилась Александру настолько, что ему не было дела до других женщин. Красивые, очаровательные, милые, добрые, хорошие, они были Другими Женщинами, а Августа была Своей и Единственной. Александр не устанавливал такого деления, оно возникло само собой. В тот самый момент, когда он столкнулся с Августой в коридоре питерской клиники «Прогресс» [34].

«Что делать, если жизнь вдруг покатилась под откос?» – было написано на рекламной листовке, которую кто-то подсунул под «дворники» Александрова «Приуса».

«Сгруппироваться и постараться набить как можно меньше шишек», – подумал Александр.

Он смял листовку, метко попал бумажным шариком в стоявшую неподалеку урну и подумал о том, что написать такую фразу на рекламной листовке мог только полный идиот. Или гений. Понять и тех и других обычным людям бывает трудно, а порой и просто невозможно.

Чем больше Александр думал о том, как хорошо было бы иметь в клинике психолога, специализирующегося на трансгендерных проблемах, тем больше ему нравилась эта идея. Нравилась настолько, что было даже удивительно, что он до сих пор не подумал о том, что клинике нужен такой специалист. Вроде бы есть в клинике один психолог, Нателла Луарсабовна – и хорошо.

С Нателлой Луарсабовной Александр первым делом и посоветовался, чтобы не выглядело так, что он пытается действовать через ее голову. Разговор начал осторожно, издалека и был очень рад, когда Нателла Луарсабовна сказала, что одному психологу будет трудно вести две клиники.

– У меня, конечно, не каждый день «густо». Бывает и «пусто», – добавила она, – но ведь специфика нашей работы такова, что ускорять и форсировать не получается. Сколько человек требует внимания, столько ему и нужно дать. Лучший выход, на мой взгляд, это два психолога, по одному на каждый филиал, но работающие «перекрестно», то есть помогающие друг другу с учетом занятости. Я давно хотела поинтересоваться, будете ли вы брать на Таганку психолога, да как-то случая не предоставлялось. Теперь вот интересуюсь.

– Мне лично хотелось бы, – ответил Александр. – И еще хотелось бы, чтобы этот психолог хорошо разбирался бы в психологии транссексуалов и мог бы помогать не только им, но и их родственникам…

Рассказывать про то, как Ева помогла ему переубедить Ахмальцева, Александр не стал. Несмотря на то, что эта история послужила бы хорошей иллюстрацией, Нателла Луарсабовна могла обидеться, посчитать, что Александр не доверяет ей как специалисту, если привлекает на помощь посторонних. Не станешь же объяснять, что Ахмальцев был настроен так категорично, что в помощь Нателлы Луарсабовны как-то не верилось, хотелось чего-то нестандартного.