Вадим Норд - В поисках Евы

Был человек – и нет человека. Только одна записная книжка осталась. Забытая впопыхах…

Александру почему-то казалось, что Ева собиралась впопыхах, хотя никаких признаков быстрых, лихорадочных сборов не было. Ева оставила после себя идеальный порядок, но не позвонила и не написала записки. Явно что-то случилось, а когда что-то случается, сборы обычно бывают скорыми. Забыла же она записную книжку. Коричневый коленкор обложки сливался с коричневым деревом полки – не сразу заметишь. Аккуратный человек Ева и предусмотрительный. Записную книжку в наш век электронных органайзеров заводит не каждый. Обычно люди ограничиваются тем, что вбивают контакты в память телефона, и лишь немногие дублируют их на бумаге, в какой-нибудь блокнотик, на всякий случай, например, на случай утраты телефона. У Александра тоже были «страховочные» записные книжки – бумажная и сетевая.

– Здравствуйте! Могу я поговорить с Еленой?

– Я вас слушаю. Здравствуйте.

– Простите за беспокойство, Елена. Меня зовут Александр. Мы с вами незнакомы, но я разыскиваю Еву.

– Какую Еву?

– Еву Ушарцеву. Знаете такую? Высокая блондинка.

– Я поняла, о ком идет речь. И что дальше?

– Я не могу ее найти, а ваш номер есть у нее в записной книжке. – Александр очень быстро понял, что «она исчезла» лучше не произносить, потому что эти слова пугают собеседников и те уходят в глубокую оборону, отвечая лишь: «Не знаю, не помню, до свидания». – Елена, мне очень важно найти Еву. Если у вас есть какие-то сведения о ее местонахождении.

«Что это со мной? Говорю на каком-то казенном языке! – ужаснулся Александр. – «Сведения о ее местонахождении» – надо же!»

– Если вы знаете, где сейчас Ева. – поправился он.

– Не знаю! – ответила Елена.

Голос у нее был бодрый, звонкий, уверенный и немного категоричный. Обзванивать незнакомых людей – неблагодарное занятие, поэтому развлечения ради Александр пытался представить каждого из тех, с кем ему приходилось общаться, по голосу и манере говорить. Елену он «увидел» невысокой, чуть полноватой, скуластой шатенкой с живыми глазами и немного тяжеловатым подбородком. Субъективизм чистейшей воды, потому что с такой же вероятностью Елена на самом деле могла бы оказаться астенической блондинкой под метр девяносто.

– Но, может быть, вы догадываетесь, – подобная настойчивость коробила в первую очередь самого Александра, но ничего не поделаешь – обстоятельства вынуждали, – или же кто-то из ваших общих знакомых мог бы мне помочь…

– Александр! – тоном, в котором окончательное сливалось с бесповоротным, перебила Елена. – Очень сожалею, но ничем не могу помочь. Извините!

В трубке запищали короткие гудки – Елена отключилась, не дожидаясь ответа собеседника.

Александр вздохнул и остро заточенным карандашом (других он не признавал) поставил маленький крестик рядом с номером Елены. Карандашом пользовался намеренно и нажимал несильно, чтобы потом можно было стереть пометки и вернуть записную книжку Еве в «первозданном» виде. Дикое, неприятное занятие – листать чужую записную книжку и беспокоить незнакомых людей. Но, что поделать, приходится. «Нужда заставит – петух залает», – говорила бабушка Анна Тимофеевна, забайкальская казачка.

Следом за Еленой шел Елизар Тимофеевич. Александр подивился редкому по нашим временам имени-отчеству (так и представляется какой-то степенный мужчина с окладистой бородой) и набрал номер.

– Трактир «Елизар Тимофеевич»! – после первого же гудка отозвался бархатисто-сочный мужской баритон. – Добрый день! Чем могу служить?

Ах, вот оно что! Трактир, значит.

– Добрый день! – ответил Александр и зачем-то спросил: – А можно узнать, где вы находитесь?

Спрашивать про Еву не имело смысла. Сотрудником она не была, а про клиентов рассказывать не принято. Разве что сотрудникам соответствующих органов при беседе тет-а-тет, с глазу на глаз.

– Козоровицкий переулок, дом два, – ответил баритон и после небольшой предупредительной паузы, явно отведенной на то, чтобы собеседник успел записать или хотя бы повторить адрес в уме, добавил: – Милости просим! Заходите к нам!

– Зайду, – вежливо соврал Александр. – Всего доброго.

Столичные заведения в старорусском стиле неизменно разочаровывали. Пафоса (говоря по-простому – понтов) было много, начиная со скалящихся медвежьих чучел у входа и заканчивая старинными мерами веса в меню, а кормили невкусно, и порции были совсем не старорусскими. Гиляровский над такими порциями бы посмеялся, а дедушка Крылов (бывший не только баснописцем, но и драматургом, о чем сейчас мало кто помнит) заплакал бы, подай ему «расстегай по-замоскворецки» размером с детскую ладошку.