Мария Воронова: Апельсиновый сок

Вероника вздохнула и отправилась курить на кухню. Миллер говорил правильно и логично. И не разозлился, что она отвлекла его от работы, напротив, даже признался в любви. Но почему же ей так горько?

Наступала весна, солнце начинало пригревать по-настоящему, но и долгожданное тепло не радовало Веронику. В ее жизни намечались перемены, причем вовсе не такие, каких бы она сама пожелала.

На днях ее вызвал начальник управления и, пряча торжествующую ухмылку, объявил, что Смысловской нужно профессионально расти и настала пора для ее самостоятельной работы. «Вы прекрасно зарекомендовали себя как компетентный и добросовестный сотрудник, – сказал он, – поэтому мы предлагаем вам должность главного врача больницы, которая очень нуждается в грамотном руководителе. А вы, как я слышал, давно подумываете о том, чтобы вернуться в Питер…»

Да уж, больничка была так себе!.. Вероника еще со студенческих лет знала это заведение на окраине города. Там не было ни аппаратуры, ни клинических баз кафедр, ни блестящих специалистов. Бог весть как сумевшая выжить в лихие перестроечные времена, нынче больничка пробавлялась экстренной хирургией на самом незатейливом уровне.

Это, безусловно, было изгнанием. «За что? – горько думала Вероника, возвращаясь из супермаркета. В пакете среди продуктов лежала бутылка красного вина, которую она собиралась выпить за ужином. – Я работала хорошо, не задерживалась с бумагами, всегда готова была ехать в командировку. Я не допускала грубых ошибок, это знают все. Другое дело, что я не ввязывалась в сомнительные аферы. Может быть, в этом и причина? Впрочем, глупо изображать из себя человека с активной гражданской позицией, я никогда не была борцом за справедливость и вполне спокойно взирала на всякие темные делишки, которые творились вокруг. Главное – моя собственная совесть была чиста. Но вот вопрос: была бы я столь же щепетильна, не имея наследства Смысловского? Кто знает, если бы не квартира на Васильевском, дача в Васкелове, коллекция картин и украшений, возможно, и я не осталась бы в стороне от денежных потоков. А так, конечно, руководству нечем меня заинтересовать… И запугать тоже нечем. Выходит, ни пряник, ни кнут не работают. Зачем нужен такой неуправляемый сотрудник? А может, все гораздо проще: место понадобилось более ценному человеку, чем вдова умершего сто лет назад отца-основателя советской хирургии».

Вероника попыталась перепрыгнуть через лужу, но не рассчитала сил и промочила ноги. Она не боялась простудиться, но было обидно, что тело стареет и уже не в состоянии справиться с такой ерундой.

А еще ее очень расстроил Миллер, и теперь Вероника жалела, что не оставила новость о своем переезде до личной встречи – ведь по телефону трудно обсуждать важные вещи. Похоже, ее любовник не поверил, что назначение пришло сверху, а решил, что она все специально подстроила для того, чтобы подтолкнуть его к женитьбе. И наверное, сейчас его блестящий ум занят изобретением достойных отговорок, чтобы не жениться.

О том, что она сама думает по поводу нового назначения, он даже не спросил…

«Почему мне всю жизнь приходится все решать самой? – мрачно думала Вероника. – С детства мне было не с кем посоветоваться! И теперь не с кем обсудить предстоящие перемены. Конечно, Смысловский обеспечил меня, и даже если сейчас я пошлю работу куда подальше, бедствовать мне не придется. Правда, я загнусь от тоски. С тех пор как он умер, одиночество было моей единственной проблемой, но теперь, когда вся жизнь пошла наперекосяк, я так остро чувствую его…»

Ручка от пакета с продуктами больно впивалась в запястье, пока Вероника открывала дверь подъезда. А если бы она вышла за Миллера, то он носил бы сумки из магазинов вместо нее. «Господи, неужели есть на свете счастливые женщины, которые делают покупки вместе со своими мужчинами, а потом кормят их ужином? И так каждый день? А потом вместе ложатся спать?

И неужели настанет день, когда мы с Миллером будем вместе?»

Дома Вероника аккуратно разложила продукты, переоделась в домашнее и хищно оглядела квартиру. Чем бы занять себя, чтобы отсрочить неприятный звонок? Но уборку она сделала утром, ужин был практически готов, поэтому пришлось, подбодрив себя стаканом вина, набирать питерский номер. Трубку долго не снимали, но Вероника знала, что это в порядке вещей: каждый член семьи ждет, что это сделает кто-нибудь другой.

– Алло! – наконец раздался Надин голос, и Вероника усмехнулась.