Апельсиновый Сок - Фьюжн. Сборник поэзии

Раздался выстрел, птицы разлетелись,
Моей багровой кровью окропил ты снег.
Однажды я твоей любви познала прелесть
Под тяжестью полузакрытых век.
Я так хотела жить, но что поделать, если
Когда-нибудь всё в этом мире станет мёртвым.
Мои слова в твоем сознании воскресли,
Ты в моей жизни был любим четвёртым.
Я вспоминала перед смертью, что четыре
Как раз есть символ смерти где-то на Востоке.
Недолго мне осталось в этом мире,
Горели ярким пламенем кровоподтёки.
Ты повторил слова, что я сказала,
Затем вновь выстрелил в меня от гнева.
Последнюю надежду жить я потеряла,
В груди болело от сердечка слева.
Ты целился мне прямо в сердце, что ж, бывает,
Когда любовь сияет смертью под финал,
Когда один в любви другого убивает,
Такой нехитрый, смерть несущий ритуал.
Что я тебе сказала, вызвав смерть на поединок,
О брат родной Танатос, сердцу милый.
Я Эрос, растопивший болью льдину
В своей душе и в жизни опостылой.
Что слышал ты тогда при ясном свете,
Когда отвергла я твою заботу?
Что скрыто в утреннем, несущем смерть сюжете?
Секреты вместе с нами канут в воду.
Я не люблю тебя, тогда сказала.
Но это, видимо, меня не насыщало.
Твоих дрожащих рук мне было вовсе мало,
И я добавила: люблю совсем другого,
Ему я посвятила лишь три слова,
Он был твоим родным печальным братом,
Его я полюбила в этой жизни пятым,
Не суждено мне полюбить шестого.
Я умирала, ты же молча плакал
В руке с тяжелым грузом пистолета.
Горели на мне раны красным маком,
Любовь свою ты приставлял к ответу.
Теперь подумай, от кого ребёнок,
Тебе сказала я тогда впридачу.
Мой голос был тогда по-детски тонок,
Добавила: и по тебе я не заплачу.
И ты сказал: еще не раз заплачешь,
Я не поверила и искренне смеялась.
Сказала: для меня ты ничего не значишь,
Всё время я с тобою притворялась.
Твоему брату сделала я также больно,
Он вынес всё, смотря в глаза мне гордо.
Твоими и его страданиями я была довольна,
Сказала, что ребёнок ждёт аборта.
Затем призналась я, что мне пятнадцать,
Расхохоталась и его судом пугала,
И он сказал: здесь не над чем смеяться,
Но мне и этого вдруг оказалось мало.
Я захотела вновь прослыть блудницей,
Чтобы тебя и брата видеть за решеткой,
Я почему-то захотела поглумиться
И над отцом твоим, убитым водкой.
Ему сказала: написала заявление
И отдала его в прокуратуру,
Такое получилось недоразумение,
Простите уж великодушно дуру.
На самом деле, я их совратила,
Поймите, батя, сын ваш педофил.
А он ответил: много ты наговорила,
Мой сын тебя безумно полюбил.
Тогда ушла от вас я с чувством горя,
Аборта я боялась, как огня.
Довольна я была, что тонет в ссоре
Твоя недальновидная родня.
Ты жизнь мою прервал, я умираю.
Догнал меня ты утром на опушке леса.
Где взял ты пистолет, увы, не знаю.
Не избежать тебе судебного процесса.
Не рассмеюсь я больше никогда на свете
И не заплачу, вот ведь незадача.
Напишут о тебе в местной газете,
Быть не могло, наверное, иначе.
На третий месяц оборвал ты стук сердечка,
Что ждало жизни и внутри меня стучало.
Ты сделал третий выстрел, вдруг – осечка.
И ожидание конца меня сковало.
Четвёртый выстрел сделал свое дело,
Закрыла я глаза – мне навсегда пятнадцать.
Ты защитил себя от боли – как же смело,
Ты не хотел от брата отрекаться.
Тебя в тюрьме он вряд ли сможет навещать,
Ведь чей ребёнок, вскрытие покажет.
Тюрьмы ему, увы, не избежать.
Из-за моей всё неудачной блажи

1
Ты сегодня по Невскому рассекаешь вся в черном,
Ты сливаешься с теменью, мраком и злом.
А я в районе Гостиного в галлюцинаторном
Бреду кормлю малолеток битым стеклом…

Не смотри на то, что я признанный модник,
Не сверяй часы по моей аритмии.
Над рутиной свободы я немного приподнят,
И таким, как я, время и место в России.

2
Нам не стоит хранить то, что построили люди,
Тем, кто жил до нас, тоже было недурно.
Наблюдаю печаль в твоем бездарном этюде,
Ты напрасно учишься в архитектурном.

Ты не пишешь прямо, на что со мной ты согласна,
Я найду на тебя время вместе с еблей системы.
Я в умах миллионов представляю опасное
Движение в плато охуевшей богемы.

3
Не ищи то, что спрятано, ну может, только закладку,
Она вставит, как гранж ебанутой эпохи.
Нам не выйти из каскадов городского упадка,
Мы в сердцах миллионов недостаточно плохи.