Елена Надежкина: И всё это просто Жизнь (сборник)

– А спорим, моя будет, ещё бегать за мной станет, как собачонка.

Сказать то сказал, а когда понял весь смысл сказанного, сам ужаснулся. Но было поздно. Правду говорят, «язык мой, враг мой». И не знал он ещё тогда, что «друг мой, то же враг мой». Через день Лена уже всё знала об этом споре. Нет, она не ругала его, она вообще ничего не говорила, только посмотрела в его глаза с такой болью и презрением, что и говорить было ничего не нужно. И опять он сделал ошибку. Ему бы молить её о прощении, а он…

Выпивка, друзья, опять выпивка, хотел забыть, вычеркнуть её из своей жизни.

– Да, что она из себя воображает. Думает, я плакать буду, не дождется. Да у меня таких девок вагон, в очередь строятся.

Вагон, не вагон, а парень он был симпатичный и девчонки сами липли ему на шею, но сейчас, спустя годы, он даже не мог вспомнить имени ни одной из них. С Леной Андрей не виделся, благо, жили в разных районах. Но хватило его только до апреля.

Вот тот же подъезд, та же скамейка ожиданий. Андрей просидел до позднего вечера, Лены не было. Не было её и на другой день, и на третий. Уже стемнело, когда Андрей нажал на кнопку звонка. Дверь открыла полная женщина, он никогда раньше не видел матери Лены, но без ошибки мог сказать, что это она. У них были совершенно одинаковые глаза.

– Здравствуйте, а Лену можно?

Какая-то тень пробежала по лицу женщины, и глаза, от чего-то, сразу стали темнее.

– А её нет… И не будет… Никогда.

– Она уехала?

– Лену сбила машина.

– П-простите, я не знал, – земля ушла из под ног.

– Извините, а вы Андрей?

– Да, Андрей.

– Еще раз извините, может быть это вовсе и не вам, но последние слова её были:

«… скажите Андрею, что Елена Троянская боится темноты», врачи со скорой передали. Я думаю, может бредила.

– Нет, это мне. Простите.

На следующий день скорый поезд мчал Андрея на крайний Север.

Долгих двенадцать лет прошло с тех пор, он научился жить со своей болью.

Мертвым – мертвое, живым – живое. Красивая, уверенная, она все чаще стала хозяйничать в его квартире. И сам не заметил Андрей, когда же перебралась Наталья к нему на совсем. Он не говорил ей о любви, она знала всё о Лене. И, даже когда уже ждали дочь, расписываться не стали. Случилось какое-то чудо, у них, черноволосых и кареглазых, родилась русая сероглазая девочка. С одного взгляда на неё Андрей понял, что Бог вернул ему его Елену Троянскую.

Спустя тридцать лет с тех далеких событий вернулся Андрей Матвеевич в свой родной город. Города как люди, то же умеют стареть. Всё в нём было по-прежнему знакомо, разве что появились рекламные щиты на стенах, но город дряхлел и рушился. Сразу с вокзала Андрей Матвеевич направился туда, куда все эти годы собирался и безумно боялся пойти, Лена была для него жива, пока он не видел её могилки.

Медленно шел по Масловскому городскому кладбищу высокий полноватый мужчина. Остановился у оградки, с памятника смотрела на него та, которая изменила всю его жизнь. Охапка бордовых роз и слезы в глазах:

– Ничего не бойся, Елена Троянская. Я с тобой.

Мне в жизни повезло, мой муж, Алексей, был самым лучшим в мире мужчиной, у меня подрастали сын и дочь, на любимой работе всё ладилось, хотя и не так быстро, но, всё таки, уверенно, я поднималась по карьерной лестнице. Всё здорово, спасибо Богу!

В эту ночь мне плохо спалось, было слишком душно, и даже открытое окно не спасало положение. Я взяла свою подушку и перешла в зал на диван. Спустя полчаса, а может быть и чуть больше, сон смилостивился на до мной, и я задремала. Но долго спать мне не пришлось. Сквозь сон я чётко услышала, что меня кто-то позвал: «Таня!» Я открыла глаза – тихо.

– Показалось, наверное, – подумалось мне тогда. Но да рассвета я так и не сомкнула глаз. Успокаивало одно – на завтра была суббота.

– Что-то ты сегодня невесёлая? – спросил меня Алёшка, как всегда по утрам, поцеловав в макушку.

– Не выспалась, душно было, когда только закончится эта жара? – пожаловалась я.

– А я думал, за что это ты на меня обиделась так, что ушла спать в другую комнату? – улыбнулся Алёшка.

– Да разве можно на тебя за что-нибудь обидеться? Ты же у меня умница, – я погладила мужа по голове и поставила на стол тарелку с оладьями.

– У золотой жены и мужья в умницах ходят.

Алешка ушёл на суточное дежурство, дети уехали к маме на всё лето, и я была вольна делать сегодня всё, что хочу. Но отчего– то ничего не хотелось. Я вышла с чашкой кофе на балкон, и тут меня словно бы укутал колокольный звон. Церковь была рядом с нами, и колокольный перезвон был вовсе мне не в новинку, но сегодня он был другим. Колокола плакали, рыдали, разрывали моё сердце на мелкие кусочки. Я так и стояла, заворожённая этим звоном, с полной чашкой в руках, с болью и тоской в сердце. Неожиданно по щекам моим потекли слёзы, а затем я заплакала навзрыд. Колокола звучали долго, а потом как-то сразу затихли, и показалось мне в этот миг, что потеряла я навсегда что-то очень дорогое.