Елена Надежкина - И всё это просто Жизнь (сборник)

– И даже не подходите ко мне с этим, Ипатьева. Вы что? Вам свою девочку ещё поднять надо, а вы?

– Ну, Марья Кирилловна, – канючила я.

– Что ж вы думаете, нам не жалко малютку? – Марья Кирилловна стала протирать платочком стеклышки очков. – Только это очень серьёзный шаг. Да вам и не отдадут её…

– Отчего же, – опешила я. – У меня квартира большая, материально я обеспечена.

– Идите, идите, Ипатьева, вы у меня ещё замуж выскочите и сыночка себе рОдите. А у этой девочки дорога одна…

Старенькая акушерка присела за свой стол, в глазах её стояли слёзы.

– И от чего так бывает? Родной матери след простыл, а чужая вот на коленях стоять готова.

– Да я же ей уже и не чужая, я же ей молочная мать.

– Ладно, иди уже, подумаю.

Дела мои день ото дня становились лучше, поговаривали о моей скорой выписке, а значит за нами приедет мой любимый папка, дедушка Любочки и Наденьки. Он понял меня и принял моё решение, несмотря на то, что из взрослых в нашей семье только я и он. Милая моя мамочка не дожила до этого дня. Папка поставил одно лишь условие – жить всем у него, дом большой, огород, хозяйство, прокормимся.

– Отважная ты у меня, Верка, – только и сказал папка, принимая два маленьких кулёчка из рук Марьи Кирилловны.

Та смахнула набежавшую слезу.

– А за сыном ты, Ипатьева, всё-таки приходи.

– Мальца б не мешало, а девок полный комплект – Вера, Надежда, Любовь, – горделиво сказал папка.

Сегодня мои девочки получили аттестаты, позади экзамены, волнения. Обе мои красавицы, в пышных бальных платьицах весело щебетали с одноклассниками.

– Любочка так на вас похожа, просто одно лицо, – услышала я от одной из родительниц.

– Да они обе прелесть, – поддержала другая, – мне бы таких в невестки.

Я рада, у меня замечательные дочери. И сын, смешливый «птенчик» Алешка.

Марья Кирилловна не зря звала, только была я уже тогда не Ипатьева, а Скворцова.

Лена-а-а! – резкий крик то ли счастья, то ли бешенной, почти звериной, тоски пронзил сонное утро и долго ещё держался, вопреки всем законам физики, сгущаясь и приобретая какую-то неясную материальную форму.

Ле-ена, – проскользнул по траве, чуть заметный шепоток.

Кричавший мужчина как-то сразу осел и уткнулся в холодную росистую траву. Тело его задрожало и зарыдало глухо, по – мужски, и слезы, невидимые ни для кого в этом мире, лились, освобождая и очищая душу, словно гной из прорвавшегося нарыва, принося облегчение и какую-то надежду на лучшее.

– Прощай.

Леночка Степцова, милое живое существо, неполных восемнадцати лет, хлопала в ладоши и смеялась от радости, увидев свою фамалию в списке зачисленных. Начиналась новая, совсем незнакомая студенческая жизнь Тоненькие изящные пальчики быстренько пробежали по кнопкам телефона.

– Папка, я студентка!

Высокий располневший мужчина засиял, словно фонарь в темную ночь.

– Я в тебя верил, девочка моя. Я тебя люблю.

В кабинете сонная тишина. Лишь изредка пожалуется на свою жизнь толстенькая муха на окне, и, разомлев от жары, снова уснет, не опасаясь мухобойки или свернутой трубочкой газетки. Андрей Матвеевич взялся было дочитывать отчет, но цифры толпились, толкались в голове, нарушая все показатели.

– Вот она и выросла. Как это все быстро. Солнышко мое.

Мысли и воспоминания слились воедино и понеслись, понеслись по волнам памяти, прокручивая кадр за кадром моменты их с Леной жизни, и объединяя их в единый фильм под названием его судьба.

Судьба сводит людей, она же их безжалостно разводит. Где сейчас Наталья, мать Леночки? Помнит ли она о том, что у неё есть взрослая дочь? Много вины у Андрея перед женой, но и её понять он так и не смог.

Наталья. Она ушла от них в один миг, словно вышла в магазин и больше никогда не вернулась. Лишь письмо, грубое жестокое письмо обиженной женщины и те дикие, хотя по правде, верные слова.

– Я ненавижу тебя и ненавижу ее. Я родила эту девчонку, но она её дочь, так же, как и ты сам всегда был и будешь её.

Что делать, если то была горькая правда и боль его жизни. Так и остался Андрей Матвеевич с десятидневной дочкой на руках. Он же и назвал её Леночкой.

Жара, какая сумасшедшая в этом году жара, а ведь последние денёчки лета…

Тогда, то же было лето, и то же конец августа, и даже, кажется, стояла такая же жара.

– Посадка на электричку Харьков – Маслов производится на второй платформе третьего пути. Повторяю…

Но повторять, и не требовалось, так как огромная толпа ринулась к подземному переходу, матерясь и гремя нагруженными тележками. Закричала какая-то баба: