Чак Паланик - Сочини что-нибудь

Оно того не стоило, а на помадке все равно остались отпечатки пальцев. Большая часть «пальчиков» принадлежала самой Майли и Девону, однако имелись и частичные следы, в рисунке которых преобладали завитки, не дуги. Возможно, заключил Девон, над сладостью поработал некто с африканскими корнями. Еще Девон поместил кусочки помадки в чашки Петри. Не исключил он и вшей, и следы мочи. Первым делом на курсах криминалистики его научили: все люди – с отклонениями.

Кроме Девона, никто не видел, как Майли открыла подарок с вязаным колпаком дурака, вот она и упаковала его обратно, передарила. На следующий день Тейлору достался в подарок сертификат в магазин «Джаст фо фит», кому-то еще – плюшевый мишка, который хихикал, стоило надавить ему на пузико. В кубике у Майли лежал очередной подарок. Однако на сей раз она не стала его вскрывать – позвала сперва Девона. Тот надел резиновые перчатки и, словно сапер, потрогал сверток. Подцепив его кончиками пальцев, отнес в машину к Майли. После работы, когда на парковке больше никого не осталось, они опустили подарок на землю и надрезали упаковку опасным лезвием. Бумажный сверток раскрылся как цветок, явив… нечто.

В свете фонарей это походило на блюдо с насекомыми. Точнее, с личинками. Слой червей, спрессованных на прямоугольном подносе с серебряной окантовкой.

Первым тишину нарушил Девон:

– Это ты.

Майли пригляделась. Задувал ледяной декабрьский ветер.

Затянутым в латекс пальцем Девон очертил силуэт на поверхности загадочного подарка.

– Твой нос… твои губы…

Пораженная, Майли только качала головой.

Наконец Девон подсказал:

– Макароны.

И правда. Кто-то потратил часы, если не дни, свободного времени раскрашивая рожки и склеивая из них картину, портрет. А то, что Майли приняла за поднос, оказалось рамкой. Кто-то составил мозаичный портрет Майли.

– Кто-то, кто тебя ненавидит, – добавил Девон.

Макароны – не самый лестный материал для портрета, к тому же картинка была настолько страшной, что иначе как намеренным оскорблением ее счесть было нельзя. Неизвестный сильно постарался, сделав Майли мелкие кривые глазки. Выкрашенные в желтый макароны на месте зубов сидели очень неровно. А вдруг портрет – нечто вроде куклы вуду? Глядя на него, Майли уже ощутила на себе груз проклятья.

– Это преступные действия досаждающего характера, – решительно проговорил Девон и тут же загадочным тоном добавил: – Следующий ход – за нами.

Пришло время, сказал он, вывести виновных на чистую воду. Обмен подарками от тайного Санты работает в обе стороны. На следующий день Майли запаковала макаронный портрет, чтобы передарить его.

Когда пришла вторая смена и все готовы были отметиться о выходе на работу, Дебора заглянула к себе в кубик и удивилась, обнаружив там большой сверток. Удивилась искренне, судя по голосу.

– Кто бы ты ни был, тайный Санта, – огляделась она, – не стоило…

Девон, следя за ней, наклонился к Майли и прошептал:

– Приготовься.

Он прошептал:

– Сейчас будет взрыв.

Дебора с трудом подняла сверток и опустила его на стол с глухим стуком, словно внутри лежал кирпич. Или замороженная индейка. На открытке печатными буквами было написано: «Счастливого Рождества, Шейлок [56] Персонаж пьесы Уильяма Шекспира «Венецианский купец», еврей-ростовщик. . Съешь меня!» Внутри оказалась банка свиной тушенки.

Одновременно Латрей вскрыл конверт, внутри которого обнаружился подарочный сертификат «Кей-эф-си». Латрей, стиснув зубы, обвел присутствующих холодным взглядом.

К тому времени уже и Тейлор нашел у себя в закутке сверток – его просто невозможно было не заметить. Внешне он походил на завернутую в оберточную бумагу бейсбольную биту. Однако на деле это была говяжья сырокопченая колбаса, одно из гастрономических чудовищ, что продаются по заниженной цене наряду с сырными головами и копченым мясом. На открытке было написано: «Тейлору от Санты. Уверен, ты глотал колбасу калибром и покрупнее!»

Девон приготовился – только виноватый будет знать, на кого наброситься с обвинениями. Правда, все выглядели потерянными. Клара захныкала: пока никто не видел, она дрожащими руками вскрыла передаренный макаронный портрет и сквозь слезы взглянула на Майли.

– Я знаю, это ты, – прохныкала она. – Знаю, зачем ты так. Ты срываешь Рождество!

Взгляды присутствующих обратились к Майли.

Отвечая, стесняться она не стала. Голос ее полнился возмущением. Это был голос человека затравленного, доведенного до ручки.