Брайан Макгрори: Приятель

– Там в принципе то же самое, это только кажется, что хорошо там, где нас нет, – сказала Пэм – не сердитым, а вполне будничным тоном. Прядь светлых волос упала ей на лоб, глаза выражали страшную усталость.

Я, разумеется, сразу подумал о том монстре, который живет в подвале, о том, как Цыпа стоит на верхней ступеньке ведущей в подвал лестницы, как при сносной погоде он торчит у двери черного хода, и всегда, ежедневно, ежечасно, что бы ни случилось, он где-нибудь поблизости. Потому что ему так хочется.

– Да ты и сам уже все это знаешь, – продолжила Пэм, – потому что много лет у тебя был Гарри. – Она помолчала немного и добавила: – Вот я и думала – надеялась, во всяком случае, – что и здесь ты найдешь то же самое. – И как ни в чем не бывало Пэм ушла на кухню.

Но ведь Гарри никогда не был для меня обязанностью – правда, об этом, как умный человек, я Пэм говорить не стал. Гарри потому не являлся для меня обузой, что я находился с ним в те минуты, когда мне это требовалось, когда я этого хотел, когда это было нужно… то есть почти всегда.

Я вспомнил Гарри. Подумал и о Цыпе. Подумал о девочках, которые сидели у себя наверху, недовольные и скучающие сверх всякой меры. Подумал о Пэм, которая хотела именно того, что у нее имелось, и имела почти все, чего ей хотелось. Ну а если желания в чем-то расходились с реальностью, она была достаточно умна, чтобы этого не показывать. Она была взрослым человеком, а может быть, чувство долга у нее было очень сильно развито, а я вот, похоже, с ускоренным курсом обучения этим премудростям не справлялся. Не исключено, впрочем, что справлялся: я вдруг почувствовал себя очень неловко, стоя в теплой куртке уже в прихожей и готовясь спасаться бегством из ситуации, в которой нужно делать все что угодно, только не бежать. Разве Цыпа пытался хоть раз перепрыгнуть через забор?

Рассудив так, я стянул с себя куртку и вернулся в семейную гостиную. Аккуратно сложил в камине дрова и разжег огонь. Потом устроился на диване и взял в руки журнал о путешествиях, тут же поняв, что читать о дальних странах мне не следует. Этот журнал я отложил и взял «Гольф дайджест». Но не успел прочитать заголовок «Шесть способов научиться делать безукоризненные подсечки», как рядом со мной возникла Каролина и спросила, не хочу ли я во что-нибудь поиграть. Например, угадывать названия штатов и их столиц – они были написаны на карточках, которые мы раскладывали на полу.

– Спорим, я у тебя выиграю, – сказала она.

– На что спорим?

– Если проиграешь, то поцелуешь Нагги.

Это одна из десятка с лишним ласковых кличек, которыми она называет Уолтера – пса, которого очень любит, но подозревает (вполне справедливо), что его не люблю я.

– А если я проиграю, то поцелую Бейкера, – предложила Каролина. Бейкера она тоже любила. Такой уговор показался мне не очень честным, но что делать – я согласился.

Тут вдруг появилась Абигейл и воскликнула:

– Я тоже хочу играть!

Они с Каролиной сразу заспорили о цвете своих фишек. Я перетасовал карточки, Каролина сдавала. Скоро и коты оказались у наших ног, а огонь в камине согревал всех нас.

Первую игру я почему-то проиграл. Что же получается: столица Миссури – Джефферсон-Сити? Нет, серьезно, Джефферсон-Сити? А столица Невады – Карсон-Сити?

– Минуточку, – сказал я. – Так выходит нечестно. Мне попадаются все трудные карточки, а вам самые легкие.

Абигейл захихикала. Каролина показала мне язык.

– Да ну, давайте еще раз, – потребовал я.

В камине громко треснуло полено. Уолтер сопел рядом, как носорог.

– Ладно уж, последнюю, – согласилась Абигейл с таким видом, будто шла на величайшую жертву.

Давайте говорить серьезно: может ли взрослый человек чему-нибудь научиться у молодого петушка?

Поясню этот вопрос на конкретном примере. Однажды, едва я забрался в машину в захолустном городишке милях в двадцати с лишним от Бостона, как зазвонил мой мобильник. Я только что закончил брать интервью для очередной колонки, а тут звонит Пэм, в самых расстроенных чувствах.

– Абигейл, – сообщает она, с трудом сдерживая слезы, – упала с лошади. Мы едем в больницу. Мне кажется, у нее сломана рука.

Шел дождь, уже давно наступили сумерки, на влажной мостовой Главной улицы, когда-то знавшей лучшие дни, отражались витрины магазинов. Я довольно долго просидел, пытаясь собраться с мыслями, наметить оптимальный образ действий – чтобы от меня была польза и при этом я не путался у других под ногами. Первым естественным побуждением было отправиться домой и позаботиться о животных, потом приготовить детишкам что-нибудь макаронное и прибрать в доме к возвращению Абигейл. Где не хватало естественного побуждения, там я пускал в ход здравый смысл.