Дэвид Николс - Сто тысяч раз прощай

– Отсюда меня папа забирает. Мы живем вон в той стороне.

И она упомянула не то поселок, не то деревушку из двадцати с лишним домов, побеленных, крытых соломой, всем на зависть. Ну-ну, подумал я, это многое объясняет, тогда все сходится.

– Подождешь со мной? Он чуть позже приезжает.

Но как только я представил, что через считаные секунды мимо нас, кивая и ухмыляясь, потянется вся труппа, мне, скрытному и зажатому, сразу захотелось оттуда сдернуть.

– Нет, поеду, наверно. Вечером еще на работу. – Я сел на велосипед, неловко зацепившись за седло внутренней стороной бедра.

– Что такое? Голова кружится?

– Нормально все.

– Ну ладно тогда. Хорошо, что мы потрепались.

– Ага.

– И вот еще что… – Она вытянула перед собой руки, сжимавшие распечатку текста. – По крайней мере, я пытаюсь.

Бросив взгляд в сторону автобусной остановки, где пересмеивалась и ухмылялась вся труппа, я повернулся к Фран и заговорил по-шпионски, негромко, но твердо:

– Слушай, без обид: в понедельник я не приду.

– А что так?

Передернув плечами, я устремил взгляд куда-то вдаль:

– От меня проку – ноль.

– Многие этим прикрываются. Никто не говорит: от меня будет очень большой прок, я готов с пользой вступить в любое дерьмо, вот такой я молодец.

– Нет, в моем случае…

– Это твое невступление… из-за того, что ты бунтарь или дикарь?

– И то и другое – надо же чем-то прикрываться.

– Я так и поняла. Не вижу в этом ничего хорошего. – Она снова протянула мне текст. – Вступить – не предосудительно, особенно если дело того стоит.

– Но в моем случае все не так! Я пришел только потому… как это… не знаю… ну, короче, чтобы пригласить тебя на кофе там или на чай, типа того, понимаешь? Можно, кстати, и на чай, и на кофе, я только за. Или, скажем, в паб – знаю я тут одно место, где наливают всем без разбора… я не в смысле… просто если не высовываться… посидим на открытой террасе, ну или как ты скажешь, но меня, если честно, прет эта шекспировская тема. Как пить дать, я облажаюсь. Вот как сейчас под деревьями, если не хуже.

Пока я распинался, она то хмурила, то вздергивала брови, щурилась, покусывала прядь волос и убирала за ухо; а я с каждым ее движением все сильнее тушевался, прерывал себя на полуслове, издавал какие-то нелепые звуки, которые наконец-то иссякли, как последние капли из садового шланга.

– Ну вот. Как-то так. Что скажешь?

И когда мой фонтан пересох окончательно, Фран отчетливо произнесла:

– Нет.

– Нет?

– Нет.

– Ясно. Ну ладно.

Она пожала плечами:

– Прости.

– У тебя есть парень?

– Нет.

– Из-за Майлза или как?

– Что? Что?! Нет!

– Ладно, ладно.

– Я не понимаю… При чем тут, собственно, Майлз?

– Ну, не знаю, я просто… может, тебе неохота… все нормально…

– Не в этом дело.

– Ну намекни хотя бы, а то мне напряжно в угадайку играть.

– Некогда мне! Вот это видишь? Столько выучить нужно…

Она помахала текстом пьесы у меня перед носом.

– Зато роль какая – заглавная.

– Вот именно! Я халтурить не собираюсь.

– Ну, может, на выходных…

– Нет, на выходных я с друзьями тусуюсь. А с тобой могу встретиться разве что…

– Начала – договаривай…

– Ну, приходи в понедельник.

Покрутив головой, я вгляделся в лица, наблюдавшие за нами из-под бетонного козырька.

– Только в понедельник? Один раз?

– Нет, можно всю неделю. Продержись хотя бы до пятницы.

И когда на расстоянии вытянутой руки передо мной опять возникла распечатка, я выразился, как подобало поэту:

– Бл… Блин, блин, блин!

Она рассмеялась:

– Уж извини, таковы условия.

– Но в пятницу-то мы куда-нибудь сходим?

– Нет, в пятницу я еще только серьезно подумаю.

– И примешь решение?

– Да.

– Исходя из чего?

– Как заведено. Если мы сработаемся…

– Хочешь проверить, на что я годен?

– Ну зачем так? Это же не пробы.

– Смотря как поглядеть.

– Если даже пробы, то не такие, как ты подумал.

– Но это еще не точно? Кофе, то-се?

– На данном этапе переговоров все условия уже озвучены.

– Это называется шантаж.

– Нет, шантаж – это когда тебе приходится краснеть за содеянное.

– Как в «Театральном марафоне»?

– Нет, здесь, скорее, подкуп. А точнее, стимул.

И когда она в очередной раз протянула мне все те же страницы, я сдался и торопливо запихнул их в рюкзак.

– Еще подумаю, – бросил я, поставил ногу на педаль и приготовился оттолкнуться. – Пока.

– Ну, давай! – С этими словами она мимолетно коснулась моего плеча, а когда я обернулся, быстро прильнула щекой к моей щеке (на коже – то ли у нее, то ли у меня – чувствовалась испарина) и прошептала мне на ухо: – Сто тысяч раз прощай… и так далее.