Касанова Клаудия - Дама и лев

– Простите его, госпожа, если он вас обидел. Он едва слышал последние слова разговора, и тут же, не раздумывая, разинул свой громадный рот. – Рыцарь повернулся к другу и язвительно заметил:

– Тебя должны бы звать Луи Деревенщина, а не Луи Архиепископ, судя по тому, как мало в твоих словах здравомыслия, свойственного служителям Церкви, и как много неразумия, которое пристало разве что конюху.

Филипп Сент-Нуарский рассмеялся, но в глубине души был встревожен. Он знал, что рыцарей следует держать в узде, особенно, когда дело касалось его юной супруги, а это становилось всё труднее, ведь их уже был целый десяток, но излишнюю строгость он проявлять тоже не хотел. Гнев лучше приберечь для более серьёзных проступков, чем необдуманные слова. К тому же, Бог ведает, почему, Озэр относился к Филиппу с величайшим почтением, и Филипп понимал, что надёжными людьми не разбрасываются, особенно, в такие нелёгкие времена. И потому он решил положить конец короткой перепалке, пока она не переросла во что-то более серьёзное.

– Удовлетворит ли вас, моя госпожа, если я заставлю этого тупицу… – он на миг замолчал, и все затаили дыхание, – посвятить вам покаянную песнь? Должен предупредить вас, что поёт он как жаба с северных болот, так что наказание окажется двойным: он будет страдать от того, что станет посмешищем, а мы будем вынуждены его слушать, хоть нам и не в чем себя винить, разве что в том, что были свидетелями его грубости. Образцовое наказание, я бы сказал!

Озэр подмигнул другу, Жанна на миг побледнела, Луи тем временем прятал довольную улыбку: приговор Филиппа оказался неожиданно мягким. Ну а Аэлис потрепала гриву Ванблана, пряча злорадно блеснувшие глаза. Когда заговорила Жанна, голос её был так же радостно-спокоен, как всегда:

– Возлюбленный мой господин, вы так находчивы! Я горю желанием посетить потрясающий спектакль, который вы столь умело организовали… Но поспешим, иначе, когда мы доберёмся до замка, мясо остынет и зачервивеет, а вино окажется слишком сильно разбавленным. А я не хочу, чтобы вечер, который нам наверняка скрасит л’Аршёвек, был бы испорчен по одной из названных причин, – и она насмешливо кивнула рыцарю, который вежливо склонил голову в ответ.

И, больше не задерживаясь, группа всадников галопом поскакала к воротам замка, уже видневшегося на вершине холма.

С того времени, как он был возведён, ещё до 1000 года, предками Филиппа Сент-Нуарского, замок не раз подвергался перестройкам, поначалу из-за необходимости защищаться от набегов варваров с севера, а позднее, когда, как казалось, установился пусть и непрочный, но мир, для того, чтобы расселить растущую свиту владельца замка. Первоначальная постройка состояла всего лишь из одной квадратной четырёхэтажной башни. Внизу располагались кухня и кладовая, обеденный зал занимал весь второй этаж, а на третьем и на верхнем жил хозяин с семьёй. Однако вскоре понадобилось больше комнат. Число рыцарей, служивших Сент-Нуарам, росло, да и слуг, работающих в доме и на соседних землях, становилось всё больше. Хотя Сент-Нуары не могли сравниться в знатности и богатстве с другими сеньорами, жившими по соседству, они по праву гордились тем, что их предки воевали под знамёнами славного Карла Великого, чем отнюдь не многие могли похвастаться. Шли годы, и позиции клана укреплялись, даже удалось немного скопить на чёрный день, и к немногочисленным слугам, работавшим в замке с самого начала, добавились мастера различных ремёсел, как то: шорник, кузнец, конюх. Надо было поселить где-то и девушек, прислуживавших дамам, няньку, которая растила наследников, а в последнее время и священника, бывшего одновременно аптекарем, который заботился о душах жителей замка и о воспитании отпрысков семейства Сент-Нуар. Вот потому пришлось (и удалось) заняться давно ожидаемым строительством вокруг старой башни, тем более, что непрерывные войны прекратили хоть на время опустошать сундуки с запасами, и хозяин замка, а точнее, его рыцари, смогли заняться охраной посевов и заботой о том, чтобы все положенные подати: за помол зерна, за ковку и за проезд по мосту – исправно выплачивались Филиппу Сент-Нуарскому.

Зодчие, выписанные из далёких южных земель, решили пристроить четыре круглых башни по углам старой, велели выкопать ров вокруг стен и направили туда воды речушки, протекавшей по землям Сент-Нуар. Каждая башня была предназначена для определённого вида работ: в восточной, лучше всего освещённой в дневное время, проре́зали узкие длинные окна, навесили деревянные ставни (роскошь и сумасбродство, ворчал старый глава рода) и разместили там ткацкую и портняжную мастерские, устроили классы для чтения, выделили комнаты священнику и няньке.