Наталья Твердохлеб - Шкатулка

Рахель торопилась. Еще несколько шагов, и она спустится в бомбоубежище. Вдруг стало тихо. «Почему замолчала сирена. Отбой?», – успела подумать Рахель, почувствовала сильный удар и потеряла сознание. Она очнулась за цветной занавеской. Болела голова, пахло лекарствами, ей что-то говорила девушка в голубом костюме. «Медсестра, – поняла Рахель, – что здесь делает медсестра?» Она хотела сказать девушке, что не слышит ее, но слова останавливались где-то в гортани. Рахель повернула голову и увидела Натана. По лицу мужа текли слезы.

Она вернулась домой через неделю. «У нас еще будут дети, доктор говорил, что обязательно будут», – повторял Натан. Рахель молчала, не плакала, она молчала еще много дней, пока Натан не сказал ей: «Я снова иду в армию. Начался призыв резервистов».

– Да, – ответила Рахель.

Неожиданно позвонила знакомая из Хайфы, с которой я давно не общалась. Спросила дежурное: «Как дела?» Рассказала немного о своей жизни и быстро перешла к цели своего звонка.

– Очень прошу тебя, встреть, пожалуйста, в аэропорту моих друзей. Замечательные ребята. Они раньше никогда не были в Украине, и никого у них в Киеве нет. Проводишь их потом в Центр по усыновлению?

– Встречу, конечно. Если бы я еще знала, где у нас этот Центр.

– Посмотри в интернете, и у ребят есть адрес. Их зовут Натан и Рахель. Натан говорит по-русски, а Рахель – нет.

– Хорошо, диктуй номер рейса.

Рахель оказалась красавицей, нет, не просто симпатичной и милой, а настоящей царицей – наверное, такой была прекрасная ее тезка, наша праматерь. От лица Рахели невозможно было взгляд отвести. Хотелось смотреть и смотреть на нее. Прямые длинные волосы черным шелком падали ей на спину, глаза зеленовато-голубые – аквамариновые; нежно-белый, без румянца, тон лица подчеркивал цвет грустных глаз-самоцветов. Высокая, тоненькая, в джинсах и туфельках-балетках, она показалась мне совсем юной. Мужа своего, тоже красивого, рыжеволосого, загорелого, Рахель держала за руку, как ребенок. Я их узнала сразу – так выделялась эта пара на фоне разношерстной толпы людей, торопившихся к выходу из аэропорта. Подошла к ребятам, мы поздоровались.

– Вы извините за беспокойство. Сами бы добрались, но друзья подняли всех знакомых на ноги. Вот и вам пришлось приехать. Спасибо, – сказал Натан.

– Ваши друзья все правильно сделала. И не за что меня благодарить.

Натан перевел Рахели мои слова. Глаза ее заиграли сине-зелеными оттенками. Я вновь залюбовалась ее лицом.

Самолет из Израиля прилетел рано утром. В Центр по усыновлению Рахели и Натану нужно было прибыть во второй половине дня, а вечером они должны вместе с представителем Центра уехать в маленький городок на границе Украины и России.

– У нас еще много времени, потому есть два варианта: проедем по городу, и вы посмотрите Киев, или сразу ко мне – отдохнете с дороги, потом отвезу вас, куда нужно, – предложила я гостям.

Натан наклонился к жене, что-то спросил у нее.

– Лучше к вам, у нас важное дело, пока ни о чем другом не можем думать.

Мы пили чай и беседовали – вернее, говорил со мной Натан, иногда оборачиваясь к Рахели, чтобы что-то перевести и поймать одобрительный лучик ее взгляда. Натан рассказывал, как ребенком уехал с родителями в Израиль из Белоруссии, как служил в армии, как встретил будущую жену. «Странно, – думала я, – только познакомились, а такое чувство, будто давно их знаю». Я не задавала вопрос о том, что понадобилось им в маленьком украинском городке. Натан заговорил об этом сам.

– В 2006 году, когда война с Ливаном была, Рахель беременную ранило – ракета рядом разорвалась. Ребенка нашего спасти не удалось. А теперь мы приехали за малышом, мальчика заберем из Детского дома.

– Но вы такие молодые, у вас еще будут дети.

– Вряд ли, Рахель болела сильно после ранения, до сих пор врачи ничего определенного не говорят. А этот малыш… мы уже его любим.

– А Рахель не против, что вы мне все рассказали?

Натан посмотрел на жену. Рахель молчала, только глаза меняли цвет, как драгоценный камень, подаривший им свои краски. Она улыбнулась, достала из сумочки несколько фотографий и разложила на столе. Я рассматривала снимки, хвалила малыша, просила Натана перевести мои слова. Похоже, все, что я говорила, радовало ребят. Они переглянулись, а потом снова взялись за руки. Мальчику на фотографии было годика три. Светло-русый «ежик», нос кнопочкой. Вот только глаза, как у будущей мамы, сине-зеленые, в пол-лица. «Мы дадим сыну второе имя Шломо, как у нашего мудрейшего царя, – сказал Натан. – Рахель вышила ему кипу для праздников. Я Вам сейчас покажу».