Наталья Твердохлеб - Шкатулка

Кипа была настоящим произведением искусства – на белом шелке вышиты золотыми нитками оливковые ветви с плодами из небольших черных жемчужин.

– Ваш ребенок будет проходить гиюр?

Да, мы сделаем все возможное. Но все же думаем, когда ему исполнится тринадцать, пусть сам решит, хочет ли он быть евреем.

Я вышла из комнаты, чтобы принести десерт, а когда вернулась, увидела, что Рахель кладет на колени детские вещи: свитер, шапочку, шарфик. Она гладила рукой мягкую шерсть, складывала, раскладывала и вновь рассматривала одежду, приготовленную для малыша. Из чемодана Рахель достала игрушечного жирафа – смешного, с длинной, как и положено, шеей, только какой-то необычной, нежирафьей расцветки. Ноги его можно было согнуть, голову наклонить, как угодно. Мне жираф очень понравился, и я тут же начала сочинять о нем сказку. Предложила Рахели намного отдохнуть, принесла для нее плед и подушку. Через минуту Рахель крепко спала, обняв игрушку.

Мужчина, встретивший нас в Центре по усыновлению и представившийся Сергеем, сразу заговорил с гостями на иврите. На мой удивленный взгляд ответил коротко: «Это работа». Сергей дал Натану и Рахели подписать какие-то бумаги, потом вытащил из сейфа и переложил в портфель толстую папку. Обратился ко мне: «Все документы в порядке, билеты у меня, через час отправляемся на вокзал. Можем уже вас отпустить».

– Нет, я провожу ребят.

По дороге на вокзал Сергей, показавшийся мне вначале немногословным, вдруг разговорился. Многое я узнала в тот вечер. Незнакомый мир для меня открылся. Кому только Сергей ни помогал с усыновлением. Рассказал о девочке-цыганке, которую пожилые поляки удочерили. Она им танцы с бубном по ночам устраивала. Не высыпались, с ног валились от усталости. Но ничего, привыкли. Сами теперь поют и танцуют, а девочка звездой эстрады, наверное, станет – такие у нее успехи. «Вот и украинский малыш полетит скоро в Израиль, жить будет у самого Средиземного моря», – добавила я. Сергей ничего не ответил, но взгляд его мне не понравился.

Мы прощались на вокзале. Сергей проводил ребят в купе, а сам вышел на перрон – оставалось еще время до отхода поезда. «Пожалуйста, – попросила я, – передайте Рахели, что я обязательно напишу сказку о белом жирафе и пришлю ее малышу». Сергей молчал.

– Что-то не так? Я не то сказала?

Он ответил не сразу, каким-то другим, изменившимся голосом.

– Ребенок болен – острый лейкоз, форма тяжелая, надежды мало.

У меня перед глазами возникла картинка: белый жираф плакал большими белыми слезами.

– Они знают?

– Да. Сказали, что не отступятся, что им нужен только этот мальчик. Они его выбрали, полюбили, будут лечить.

– Но, может быть, есть хоть какой-то шанс? Сколько же им горя можно переносить?

– Вы верите в чудеса? Я – нет. Они месяц должны жить поблизости, навещать ребенка каждый день, чтобы он привык. Такие правила. Дай Б-г, чтобы улетели втроем. Мальчик в больнице. Прощайте. Возьмите визитку. Звоните, если хотите.

Рахель и Натан махали мне из окошка, улыбались. Не знаю, что со мной случилось. Но в этот момент я превратилась в Рахель, я влезла в ее кожу, по моим сосудам потекла ее кровь. Я стала ее болью. У меня вдруг почти исчезло зрение, пропали цвета, все вокруг окрасилось в серо-черный. «Господи, – просила я, – ты же всемогущий и милосердный. Только ты можешь совершить чудо. Сделай что-нибудь для этих людей, сохрани для них сына, дай им шанс вылечить мальчика».

«Я верю в чудеса!» – крикнула выглянувшему из окна Сергею, но поезд уже набирал скорость. Почувствовала боль. Разжала ладонь. Визитка, кусочек пластика, порезала мне руку. Номер остался в памяти. Не думала, что когда-нибудь его наберу.

Позвонила Сергею через несколько лет – его помощь нужна была близким друзьям. «Только по делу, только по делу, не спрошу о Шломо, только по делу», – убеждала себя дорогой. Встретились как старые знакомые. Сергей проконсультировал друзей, и мы уже собирались прощаться.

– Вы не хотите задержаться немного?

– Да, конечно.

– Садитесь удобнее, будем кино смотреть.

Сергей развернул ко мне монитор. Лужайка, яркая зелень, столы накрыты, музыка, детские голоса. Дети, много детей рассаживается за столами. В центр выходят трое – стройная темноволосая женщина, высокий мужчина и мальчик лет десяти. У мальчика на голове белая кипа с вышитыми золотом оливковыми ветками. Женщина что-то говорит на иврите, обращаясь к детям. Рахель? Поворачиваюсь к Сергею. Он улыбается.