Наталья Александрова - Заколдованная шкатулка

Надежда села на освободившееся место осторожно, деликатно, стараясь не плюхаться всем весом и не показывать на лице откровенного облегчения. Вообще-то ноги уже не держали — тащилась до метро пешком, а сегодня с утра наступила самая настоящая оттепель, так что под ногами была снежная каша, а под ней — самый настоящий олимпийский каток. Да еще сумка тяжеленная — мать как всегда навязала две банки варенья и половину тыквы. Надежда не хотела брать — дескать, в субботу приедем с мужем на машине, так получила за это выволочку. Мать долго детально разбирала характер нынешних молодых людей и перечисляла их недостатки. «Мы, — говорила мать хорошо поставленным голосом, — всякое в жизни повидали. Надо было — траншеи копали, надо было — бревна на себе таскали. И ни на кого свою работу не сваливали. А тебе лень даже для себя варенье принести, норовишь все хозяйство на мужа свалить, хотя прекрасно знаешь, что он много работает и в выходной должен отдыхать, тем более что тыква до субботы все равно испортится, раз уже разрезана».

Во всем страстном монологе была одна приятная вещь — то, что мать причисляла Надежду к молодым людям. Все остальное было явным и сознательным преувеличением — и про траншеи, и про бревна, и про Надеждину лень.

С некоторых пор Надежда Николаевна Лебедева — интеллигентная женщина средних, скажем так, лет, — оказалась без работы. Ну просто уволили их всем отделом во главе с начальником, чтобы никому не было обидно. Муж Надежды по этому поводу неприлично обрадовался — дескать, теперь в доме будет порядок и вкусный ужин каждый день. И сама Надежда не будет нервничать и переутомляться, займется собой и так далее. Надежда вовремя сообразила не озвучивать свои мысли по этому поводу, чтобы не выглядеть неблагодарной, — человек к ней со всей душой, хочет как лучше, а она сокрушается по поводу потери работы, да провались она совсем. Тем более что денег муж зарабатывал вполне достаточно, на жизнь хватало. И Надежда создавала ему вполне приличные условия для этой самой жизни. Муж был у нее второй, любимый, человек от природы некапризный, заботливый и внимательный, так что все у них было хорошо. И напрасно мать говорила ей такие слова. Но с некоторых пор Надежда взяла себе за правило с матерью не спорить — себе дороже обойдется. Матери шел восьмой десяток, она была сильна духом и довольно бодра, но характер с возрастом ухудшился.

Надежда прочно утвердилась на месте и мимоходом удивилась своей усталости — неужели возраст сказывается? Ух, как ненавидела она эту круглую цифру — сначала пятерка, а потом еще толстый наглый ноль. Но как советовали древние мудрецы — примирись с тем, что ты никак не можешь изменить.

Надежда перевела дух и решила не думать о неприятном. Хорошо бы почитать, но детектив остался на дне сумки, как раз под тыквой, так что достать его было нереально — еще банки с вареньем разобьются. Слева от нее мужчина читал электронную книгу и, уловив ее взгляд, раздраженно покосился. Надежда и сама не любила, когда заглядывают через плечо. Справа девушка что-то писала, склонившись над блокнотом.

Надежда осторожно скосила глаза. Блокнот был довольно большой, вот девушка оторвалась от него, бросила быстрый взгляд на противоположное сиденье и тут же снова уткнулась в блокнот.

Да она же рисует! И правда, легкими штрихами девушка набрасывала портрет сидящего напротив мужчины. Надежда чуть пошевелилась и вытянула шею. Получалось у девушки отлично — мужчина выходил очень похожим, и даже было ясно, что у него за характер. Не слишком молод, устал от жизни и от работы, под глазами мешки, на переносице — глубокая морщина. И видно, что человек суровый, мрачный, небось, жену изводит дома придирками, а если уж поссорятся, то сам первый никогда не подойдет, будет молчать весь вечер, и молчание это повиснет в доме, как топор над головой.

Надежда подняла глаза. Надо же, а если на оригинал посмотришь, то ничего такого и не подумаешь — совершенно заурядное лицо, смотрит перед собой пустым взглядом, спит, что ли, с открытыми глазами…

Девушка, надо полагать, закончила рисунок, вытащила лист, и Надежда поняла, что у нее не блокнот, а планшет, все листы отдельно. Девушка убрала использованный лист в конец стопки, причем Надежда заметила, что у нее уже есть один портрет — кажется, тоже мужской. А девушка внимательно посмотрела на старуху, что читала газету. Старуха была в потертых джинсах, в кроссовках и молодежной шапочке с помпоном. И еще без очков, очевидно, поэтому держала газету слишком близко и впивалась глазами в строчки, шевеля губами. Надежда прочитала некоторые заголовки в газете: