Владислав Люшаков - В двух шагах от горизонта

Сзади услышал громкие подростковые голоса. Два парня что-то весело выкрикивали, иногда коротко срывались в хриплое пение, скорее похожее на песнь павлина на току, потом стихали, ровно на столько, сколько времени тратил он, когда пил свое пиво, а потом все повторялось. Рядом было общежитие, в магазине еще можно было купить спиртное. На улицах никого не было, и удивительным казалось наличие кого-либо вообще, а не пустое пространство в миллионном некогда городе. Он дошел до перекрестка и начал спускаться к автостанции. Потом или снова вверх, или через «Велику кишеню», – решил он, запуская мысленно навигатор.

– Стой!

И снова:

– Стоять! На землю, лечь!

Кто-то резко нажал педаль тормоза, визгнули подошвы, сработали амортизаторы в щелкнувших бурситом коленках, – и он остановился, не успев дать себе команду.

Лязгнул затвор.

Он медленно обернулся после паузы. В нескольких шагах сзади него уже лежали на тротуаре два мальчишки с двухлитровой пивной бутылкой у одного из них, руки вытянуты были вперед и в стороны, над ними в берцах и форме хаки (на охоту), неуклюжей, скомканной на спине в пояснице, с автоматами наизготове, направленными в спины. Рейнджеры. Один патрульный ударом отбросил в сторону ногу лежавшего с бутылкой. Из открытого горлышка текла жидкость, вспыхивая пузырьками и распространяя свежий запах. Звони, – сказал один второму, – пусть пришлют подмогу.

Внутри стало мерзко и унизительно-тоскливо. Он прошел еще метров двести к автостанции, но бездна обезлюдевшей местности обескуражила. Даже фонарные столбы маячили в мрачной пустоте, магазинчики и торговые ларьки погрузились туда же. Платформы под навесами, раньше здесь в это время еще стояли очереди отъезжающих после работы и учебы, плотно друг к другу стояли автобусы, частники и таксисты ожидали удачи рядом. Сама дорога спускалась глубже и глубже погружалась в нечеловеческое продолжение неизвестности. Было мертво вокруг, было мертво внутри. Он развернулся тогда и снова пошел вверх, прямо глядя перед собой в выбранную точку за перекрестком, где с улицы Артема подсвечивались огни Свято-Преображенского собора. Даже стрелки на часах расплывчато показывали двадцать пять восьмого. Фигуры все еще стояли над лежащими телами, стволы автоматов слегка подрагивали в их руках.

– Огонька не будет? – он сам не понял, как это вырвалось у него, зачем, без мысли, без смысла того, что он произнес. Абсурд царил в каждом его звуке, но внутри все как-то забродило, задвигалось, то ли от протеста, то ли от наслаждения; сердце ударило в виски.

– А у них? – добавил он кивком перед дулами. – Вижу, у них тоже нет. Ладно, я все равно без сигарет.

Он тут же на ходу развернулся и прицелился на освещенный купол. Сзади было тихо, мальчишки почти не дышали и не двигались. Никто не подал голос, и он пошел дальше вверх. Ноги спешили перейти на галоп, приходилось усилием держать их в среднем темпе, вроде неторопливом. Пока он поднимался мимо собора, царапаясь взглядом за стены, он мысленно ругал себя разными словами и задавался вопросом, отчего, откуда в нем эта черта, которую иногда он сам в себе ненавидел, зная в то же время, что никогда от нее не избавится и не искоренит. Почему он переставал себя контролировать в ту самую минуту, когда это было нужнее всего, когда и сам не предполагал, что это может произойти. Пока он медленно удалялся от того места, голова становилась все яснее, и он уже снова оказался внутри себя. Он все еще ждал холодного набата затвора за спиной. По хребту сползала крупная капля. Он вспомнил, глядя спасительно сквозь деревья, как возникла рядом с кинотеатром «Красная шапочка» временная часовня в преддверии монументального строительства напротив общежития политехнического института, под которым целыми днями дежурили, словно девицы на Тверской, студенты-арабы, предлагавшие change по выгодному курсу, и обменять можно было практически любую сумму, поскольку, когда денег не хватало у одного, он брал у соседей или заходил внутрь и бежал вверх по ступенькам, скорее всего на второй этаж, потому что возвращался очень быстро, даже не запыхавшись. Мобильных телефонов еще не было и все контакты осуществлялись непосредственно с глазу на глаз. Он вспомнил, как еще до появления часовни, по вечерам ныряли в темноту вокруг кинотеатра парочки, не дожидаясь, пока разбредутся последние зрители с вечернего сеанса, но тогда он только рисовал в своем воображении картины свиданий в виде пульсирующих волн юношеского организма. Разве я жду чего-либо от тебя? – подумалось ему так же отвлеченно, собирая в черное сознание все короткие воспоминания разного времени без разбора, но они и сами последовательно нанизывались на историю или группировались вокруг ситуативного образа, плывущего рыжей почему-то бородой и вперед животом в рясе и фелонью с вырезом на груди.