Джульет Греймс: Семь или восемь смертей Стеллы Фортуны

В конце концов Ассунта обвенчалась с парнем из Траччи, селения в часе ходьбы на юг от Иеволи. Семнадцатилетний каменщик Антонио Фортуна явился в Иеволи, чтобы строить школу. Ассунта его сразу приметила и частенько, идя по воду, видела обедающим с другими рабочими в церковном дворике, под единственным толстенным, древним деревом. Антонио, в свою очередь, провожал Ассунту жаркими взглядами. Он ей нравился. Он действительно был привлекателен – рослый, широкоплечий, что называется, справный; да еще эти его волосы, целая шапка блестящих смоляных кудрей. Нравилось Ассунте и внимание Антонио, хотя платочка она ему не подарила, о нет. Не так ее воспитывали. Она парней стеснялась, а энергию расцветающей женственности была приучена направлять в нужное русло – иными словами, думать о непорочности Пресвятой Девы и молиться, молиться, молиться. Что до песенок о любви, Ассунте нравилось их петь, но с лирическими героинями она себя не ассоциировала.

О смазливом каменщике она матери не говорила – да и что было говорить? Ровным счетом нечего. Все случилось само собой, как оно обычно случается. Один из рабочих сболтнул своей жене, что Антонио Фортуна, сын Джузеппе Фортуны, пялится на Ассунту, младшую дочку покойного бедняги Франческу Маскаро. Жена в разговоре с Марией упомянула парня из Траччи – и вот вам результат. Потому что стоит только облечь мысль или желание в слова – и запускается процесс материализации. Ассунта и Антонио словечком не перемолвились, зато все кому не лень твердили им, каждому по отдельности, о другом, и вышло, будто между молодыми уже все решено. Без их участия.

Вот вам и весь процесс жениховства. Негусто; однако Ассунту охватило восторженное волнение. Почти всю зиму она, дрожа и торопясь, шила приданое, воображая себя посреди собственной кухни, в окружении пухлых детишек, и внизу живота у нее заранее все трепетало – Ассунте и боязно было, и в то же время хотелось расстаться с невинностью. Помолвка длилась недолго – парней как раз начали призывать в армию. Когда Антонио отпустят на побывку – бог весть; ну так и тянуть со свадьбой не след. Ассунта и Антонио обвенчались в феврале 1914 года, через три месяца после того, как впервые заговорили друг с другом.

В день свадьбы погода была нехарактерная для Иеволи – с горного плато под названием Сила принесло снегопад. Покуда Ассунта карабкалась в гору, к церкви, ее сестра Розина держала над нею вышитую салфетку (часть приданого), чтобы уберечь от снега черное подвенечное платье. Градины падали в корзинку с печеньем мустачьоли, которую несла девятилетняя сестра Антонио, Марианджела; когда девочка стала раздавать печенье, гостям казалось, оно посыпано крупной солью.

Первую брачную ночь молодые провели в новом жилище – арендованном. Антонио снял подвальный этаж каменного дома в третьем ярусе над виа Фонтана. Дом лепился к скале над оливковой рощей, на улицу вела узкая деревянная лестница. Условия аренды включали следующий пункт: домовладелица, вдова Марианна Фацио, будет активно привлекать Ассунту к уборке и работе в саду. Окурить жилище от сглаза не представлялось возможным. Дымоход отсутствовал, для проветривания служили большие окна, которые открывались прямо на хозяйский курятник и на хлев с парой пятнистых коз.

В первую ночь новобрачная задыхалась – спертый воздух был пропитан запахом куриных перьев. Ассунта долго не могла уснуть, водила пальцем по влажной неоштукатуренной стенке и дивилась, до чего это чудно́ – вот она лежит рядом с храпящим мужчиной, а кругом все непривычное, и тени, и очертания; да еще и саднит внутри.

Среди ночи молодых разбудил вопль со двора. Казалось, кричит человек – но в то же время и не человек. Ассунта и Антонио подхватились, смущенные после первой близости. Антонио неуклюже натянул штаны, нашарил спички, долго не мог зажечь лампу.

Вопль повторился прежде, чем молодые добрались до двери. Не сразу, а лишь через два удара сердца, которые последовали с бесконечным промежутком, различила Ассунта причину вопля. Снег все еще валил, и в мутной завесе проступил труп пятнистой козы, и пар над трупом, и два волчьих силуэта, две длинные серые морды. Не иначе, из лесу волков выгнал снегопад. Они появлялись в деревне лишь в крайних случаях, когда не могли дольше выносить муки голода. Пасти у них были алые, глазки маленькие, блестящие, носы острые. Между двумя парами – волчьей и человечьей – желировался туман, и снежинки ложились на серый мех, не думая таять.