Артур Юркевич - Ормедея. Тайна одной женщины

– Какая комната? – прервался сторож, морща лоб.

– Где стенка обвалилась…

– А-а! Интересно? – Пьяные глаза блеснули над набрякшими, как бурдюки [8] Бурдюк – мешок из шкуры животного для хранения и перевозки вина и других жидкостей. , веками.

– Очень! – подалась вперед Мари, любившая всякого рода загадки.

– У нас столько историй – кровь вскипит! Тот же Берия…

– Про него в Грузии за 70 лет наслушались, – вмешалась Мари, – вы про тайны!

– К тому веду! Ниже на Элбакидзе спеццех был, вина в Кремль готовили. Берии вотчина. Каждую бутылку офицер из НКВД пломбировал, клянусь вашим благополучием. Сталин – тот очень «Тавквери» уважал, «Атенури»: родной земли вина, горийские. Но и рачинскими не брезговал: «Хванчкара», «Киндзмараули»…

– От таких кто откажется! – одобрил вкус вождя Дато.

– У Сталина к Раче свой интерес был. Про гору Хвамли [9] Хвамли – гора в регионе Рача-Лечхуми в западной Грузии. В сборнике средневековых летописей «Картлис Цховреба» упоминается как место укрытой от монгольских завоевателей царской казны. слышали? Где сокровища царей Грузии спрятаны. Сталин несколько экспедиций отсылал. Официально ничего не нашли, но местные шептались, несколько ящиков оттуда спустили…

Дато и Мари переглянулись: голова шла кругом от россказней сторожа, походивших на горячечный бред больного.

– А комната тайная причем? – не отставал Дато.

– Я стариков знал, что с первых дней тут. Они говорили, на святом месте стены возвели, – постучал он по камню. – То ли церковь здесь была, то ли святилище… Заметили, как фасад на грузинскую церковь похож?

– Не обратили внимания, – призналась Мари.

– Вылитая Анчисхати [10] Анчисхати – храм Рождества Девы Марии, VI век; древнейший храм в Тбилиси. ! Трехнефная базилика, какие Вахтанг Горгасали [11] Вахтанг I Горгасали (ок. 1440–1502) – царь Иберийского царства, основатель Тбилиси. любил. Ну и зачем завод как церковь строить? Пользы – ноль. Не по моде, все-таки XX век. Озеров [12] Озеров Александр (1849–1922) – русский архитектор, жил и работал в Тбилиси; с 1879-го по 1885 год – городской архитектор Тифлисской городской управы. , архитектор, половину Тбилиси застроил – ничего близкого! А почему здесь исхитрился?

– Почему? – разом спросили гости.

– Знал что-то! То ли сам прошлое уважил, то ли князья наказ дали, но форму церкви он не зря сделал.

– И что из этого следует? – допытывался Дато.

– Комната та – часть старого храма, клянусь вашим благополучием! Вот так!

Сторож собрался налить еще, но обнаружил, что и вторая бутылка кончилась.

– Я извиняюсь, – встал он и, шатаясь, как кадило в руках священника, вышел.

Дато обрадовался его уходу. Хотел, чтобы он вовсе не возвращался. Выпитое шумело в голове и влекло к той, что пьянила сильней любого вина. Он подсел к ней на диван.

– Ты ему веришь? – спросила Мари.

– Ни одному слову! Явно градом побитый, – покрутил пальцем у виска Дато. – Столько пить! Тут тебе и сокровища царей, и Берия… А ты веришь?

– Не знаю…

– Тебе не холодно? – приобнял Дато подругу.

– Немного.

– Выпей еще, согреешься.

– Не хочу. Кислятина.

– Вкус ушел, но градус остался.

Тишина водворилась в комнате.

– А чего тебе хочется? – спросил Дато.

– Я обязательно должна чего-то хотеть?

– Все-таки день рождения…

– Тогда… – Мари сперва посмотрела пристально, потом закрыла глаза. Дато потянулся к ней и, чуть не дрожа, поцеловал. Осторожно, точно ожидая удар тока. И он последовал: у обоих сперло дыхание, закружилась голова, и они упали друг на друга, ища поддержки во внезапно лишившемся равновесия мире. Сил говорить не было.

– А помнишь, как ты меня в первый раз поцеловал? – спросила Мари, переводя дух.

– Вообще-то это ты меня поцеловала!

– Нет, ты! – отстранилась Мари, зардевшись. – Нет, ты, – повторила она, отлично помня тот вечер, бешеного Дато и диковинную силу, толкнувшую ее к нему. Это и не поцелуй был, а попытка заговорить, запечатать губами вулкан.

Все случилось три дня назад, по возвращении из Батуми. Их родной – второй – корпус университета закрыли на ремонт, лекции проходили в одной из школ Дигоми [13] Дигоми – периферийный район в северной части Тбилиси. . Троллейбус, как обычно, пронесся мимо – вредный водитель вычислил студентов с правом бесплатного проезда, – и к метро шли пешком. Они не держались за руки, но шли как пара, плечом к плечу. Дато старался развеселить Мари: та была не в духе всю дорогу от птичьего рынка, куда они завернули после лекций поглазеть на зверушек. Среди пестрой разноголосицы к ним пристала цыганка: «Боря гадает, Боря гадает», – качала она локоть с попугаем.