– Эй, хрюшка, – я протягиваю ей следующий снимок. – Кто на карнавале засунул мне в рот свой язык и отплясывал там самбу?
Она сияет.
– Мне просто интересно было попробовать, каково это, – отвечает она. И перебирает стопку, совсем забывшись от счастья, то и дело покачивает головой, и на лице у нее незнакомое мне выражение – смесь торжества, неверия, радости и грусти; то громко засмеется, то вдруг притихнет, нежно улыбается, проводит пальцем по фотографии, неожиданно прикрывает глаза.
– Ты же меня не забудешь, правда? – спрашивает она, уже зная ответ, и мы отвечаем в унисон: «Нет». Ее нет эхом отзывается на мое. Она открывает глаза и говорит:
– Ты терпеть не можешь, когда я так говорю, но я тебя в самом деле обожаю.
Я не могу сдержаться и рывком открываю дверь. Бегу по коридору, мимо матери, которая, как изваяние, стоит у меня на пути, в ванную комнату, открываю кран. Под шум водопада я могу выплакаться. Лишь через несколько минут я чувствую на спине немигающий взгляд матери. Я утираю слезы, в бешенстве оборачиваюсь и так же неотрывно смотрю на нее.
– Мама хочет меня убить, – говорит Лотта, как только я вхожу в комнату; в руке у нее темно-коричневое печенье. – Я сейчас подавлюсь!
– Тогда я пожертвую собой и все съем сама, дай сюда, – отвечаю я и хватаю вазочку.
– Ни в коем случае! – кричит она. – Я этого не допущу! Руки прочь! – она вцепилась в вазочку обеими руками.
– Нет, дай! – я тяну к себе.
– Я сама! – она не сдается.
– Черт побери, дай мне умереть, – я торопливо запихиваю в рот сразу две штуки.
– Это я, я хочу умереть, – возражает Лотта и проглатывает сразу три. И вазочка пустеет. – Отлично, – Лотта довольна. – Теперь мир моей матери снова в порядке: пока едят ее печенье, все хорошо.
Внезапно она с сожалением говорит своим детским голоском, показывая на фотографии:
– А со свадьбы-то вообще ни одной нет.
– Лотта, я не была на вашей свадьбе.
Она смотрит на меня недоверчиво.
– Я же болела.
– А я и забыла.
Она так же разочарована, как и тогда, когда я ей позвонила и сообщила, что не смогу прийти на свадьбу, потому что слегла с отитом. Она тяжело вздыхает.
– Как жаль. А ты правда болела?
– Да.
– Честно?
– Лотта, если я когда и врала, то вообще-то только ради тебя. Шарлотта больна, сестра Шарлотты при смерти, ребенка Шарлотты только что переехала машина, к сожалению, Шарлотта не может прийти, пожалуйста, поймите…
– Тсс! – Лотта кивает на дверь.
За дверью тихо.
– Вернемся к тексту, – требует она и смотрит на часы. – Ого, надо торопиться, я думаю, надо собраться, а то мы до четырех не уложимся.
Она усаживается поудобнее.
– На чем мы остановились? Волшебное зелье. Я забеременела, точно. И ты прислала мне этот невероятный букет роз.
– Я прошу тебя, это можно опустить, ты же хотела поторопиться.
– Розами я пожертвовать не могу.
– Да уже столько времени прошло, что тебе этот букет?
Я редко делала ей подарки, это правда. Она постоянно подсовывала мне маленькие знаки внимания. Стоило мне выйти в туалет, как, вернувшись, я обнаруживала на своем стуле то шоколадное сердечко и открытку со словами «ты мне нравишься», то смешной брелок с говорящим мишкой «не забывай меня». Я с пренебрежением относилась к этим подаркам и говорила ей об этом.
– Пожалуйста, прекрати, – сотню раз просила я.
– Не могу, ты же моя подруга.
– Я ей и останусь, при условии, что ты перестанешь заниматься такой ерундой!
Ничего не помогало. Мы обе были упрямы. Но постепенно я начинаю подозревать, что она никогда не понимала, что и кто она для меня, потому что я не облекала свои чувства в подарки.
Сейчас подходящий момент, чтобы сказать ей. Ты мне нравишься, Лотта, ах, что там, ты мне больше чем нравишься, ты мне очень дорога, к черту все эти казенные слова. Женщины более умные, интересные, здравомыслящие, честные, чем ты, Лотта, предлагали мне свою дружбу – нет, так тоже не пойдет. И я говорю:
– Ладно, продолжай, Лотта, не вопрос – пусть будет букет роз.
И она продолжает рассказывать нашу историю, которую я записываю слово за словом, а в моей голове продолжают роиться мысли и воспоминания.
Ее беременность протекала драматично. Были и ночные падения с лестницы, и кровотечения, причину которых угадать я не могла, но каждый раз везла ее в больницу и часами ждала в приемной, пока не поступала команда отбой. То, что Бен появился на свет без осложнений, меня почти удивило, и, как ни печально, я с первого взгляда невзлюбила его. Кстати, с каждым днем он все больше становится похож на своего отца. Которого я тоже недолюбливаю. К счастью, его я вижу редко: то, чего хотела Лотта, в основном сбылось. В основном. У нее есть ребенок, есть муж, с высшим образованием, достаточно состоятельный и полностью поглощенный работой. У нее есть отношения на расстоянии. Чтобы к ней вдобавок переехала еще и мать, она вряд ли хотела. Ее мать – домоправительница, няня, экономка, опекунша и церберша.
Читать дальше