Елена Усачева: Три желания для золотой рыбки

– Гараева, о чем мечтаешь?

Майкл Махота бесцеремонно плюхнулся на подоконник, отодвинув Леру в сторону. Как будто ему подоконников в классе было мало! Вон, еще две плоскости скучают по задам девятиклассников. Нет, обязательно ему надо падать на подоконник, который облюбовала Гараева.

– Тобой кое-кто интересуется.

Любая другая замучила бы Майкла вопросами, но Лера даже бровью не повела, только глаза ее еще больше потемнели, да в окно она стала вглядываться внимательнее прежнего. Она ждала. Если разговор был начат, он будет закончен. А если договаривать не захотят, значит, не хотели этого с самого начала. Уговаривать бесполезно. С мальчишками лучше не канючить, только хуже сделаешь. Чем больше невнимания, тем больше информации.

– Вот уж не думал, что ты кому-то понадобишься… – тянул Махота, продлевая удовольствие владения тайной.

Не скажет…

Лера вздохнула. Скучные они, эти мальчишки… Такие примитивные…

– Слушай, какая-то ты отмороженная, – спрыгнул с подоконника Майкл. – Могла бы хоть отреагировать. Интересно тебе или нет. Что молчишь?

– Ты хотел что-то сказать? Говори, – медленно повернула голову Гараева.

– Короче, – нахмурился Махота, успевший пожалеть, что вообще подошел к этой «Lady of ice», «женщине изо льда», а по-простому – «мороженому», как ее окрестили в первую же неделю пребывания в их тогда еще 8-м классе, куда Гараева поступила, приехав с родителями из Махачкалы. – Маканина из «Б» о тебе спрашивала. Ну, знаешь, такая, с большими губами, рыжая. Ну, такая, с прибабахом, – закончил свое описание Махота. – Чего хочет – непонятно. Надо – разберешься сама.

Маканина…

Майкл ушел, смотреть в классе больше было не на что, и Лера снова отвернулась к окну.

Ах, ну да! Маканина! Рыжая. Имя у нее еще такое интересное… На что-то похожее… Что-то из Бунина… Точно! Олеся. Что, интересно, ей нужно?

Ее размышления прервал звонок на урок. Начиналась математика.

У алгебры были все шансы стать любимым предметом многих. Но вел ее уже второй год Юрий Леонидович Червяков, человек, хорошо разбирающийся в своем предмете, но не умеющий его преподать. Юрию Леонидовичу вообще многое не стоило делать из того, что он делал – ни учителем быть, ни в школе работать. Но из какого-то странного упрямства Червяков делал и то, и другое. И теперь которое уже поколение школьников вынуждено было слушать скучнейшие объяснения теорем и основных законов математики, сидя на невообразимо занудных уроках Юрия Леонидовича. Честное слово, в учебнике все объяснялось интереснее.

– Лерка, ты что в окно уставилась? – зашептала Аська Репина, сильно перегибаясь через парту. – Тебя сейчас Червяк насквозь взглядом прожжет.

Гараева вздрогнула, мысленно возвращаясь обратно за свою парту.

– А поскольку контрольная написана не бог весть как… – Юрий Леонидович кивнул, отмечая ответный взгляд Леры, и пошел к своему столу. – То мне придется повторить основные положения пройденной темы… Открыли тетради. В учебнике найдите упражнение 261. К доске пойдет Константинов.

– Зачем к тебе Махота подходил? – не успокаивалась Репина. – Чего хотел?

– Так, ерунду нес, – дернула плечом Лера. – Майкл, как всегда, хочет быть в самой гуще событий.

– А ты слышала, что у бэшек творится?.. – быстро шептала Ася. – Жеребцова говорила…

Потолок над ними дрогнул.

– Ой, – схватилась за сердце толстая впечатлительная Светка Царькова, роняя ручку.

Наверху опять что-то упало, несколько раз сильно топнули.

Все вопросительно посмотрели на Юрия Леонидовича, но тот продолжал изучать журнал, словно более интересного занятия, чем рассматривание фамилий девятиклассников, в мире сейчас не существовало.

– Что это? – пробормотала Светка, и Червяков поднял на нее глаза.

Судя по топоту, наверху пронесся маленький табун, упало несколько стульев.

– Пошла реакция, – мрачно пошутил Константинов, откладывая мел.

– Это же кабинет химии, – привстал со своего места Махота. – Там сейчас чер… – Он замолчал, испуганно глядя на математика, и тут же исправился: – 9 «Б».

Червяков был классным руководителем бэшек. У них, у ашек, классной была химичка Людмила Ивановна. И как раз в кабинете химии сейчас что-то и происходило.

Юрий Леонидович покосился на потолок. Но сверху уже не раздавалось ни звука: топот теперь сотрясал лестницу. Шума было столько, как будто половину школы неожиданно отпустили по домам.