Лиам Пайпер - Кукольник

Если говорить начистоту, Адам не особенно ценил массаж. Единственное, что ему требовалось, – облегчение, даримое рукой массажистки в самом конце. По мере того как он возбуждался, а массажистка притворялась, что этого не замечает, Адам начал чувствовать себя неуютно и все больше злился.

Обман, помимо прочего, выражался в том, что массажистка выискивала каждый его изношенный сустав и напряженную мышцу. Казалось, что она занимается скучнейшим перечислением всего того, чего он лишился с уходом юности.

Те части его «я», которые считали себя вечно молодыми, неистово протестовали, но особенно – недавно ушибленная рука. Когда Адам перевернулся, массажистка занялась его торсом. Он сознавал, что рельеф под его майкой, который неплохо выглядел, когда он качал пресс и мышцы груди в спортзале, при ближайшем рассмотрении оказывался слоем жира, неприятно скользившим под кожей. Под прикосновениями деловитых безучастных пальчиков массажистки его эрекция увяла, а настроение упало.

Выйдя из приемной, Адам поймал такси, которое отвезло его в аэропорт Денпасара, откуда он намеревался лететь обратно к семье. Стоя в очереди на посадку, Адам вспомнил, что забыл часы своего деда в душе. Слава богу, он нашел их на месте после сумасшедшей гонки на такси в час пик. Когда Адам вернулся в аэропорт, оказалось, что отлет самолета каким-то чудом задержали. Наконец-то ему хоть в чем-то повезло! Взобравшись на борт, Адам уселся в свое кресло и задремал. Его багаж с телефоном находился в это время в грузовом отсеке у него под ногами.

Мобильный телефон Адама звонил и звонил, но никто не отвечал. Тесс оставила голосовое сообщение: «Где ты? Ты должен вернуться домой. Ты должен немедленно вернуться домой». Прошел час… другой… Никакого ответа. Она оставила еще одно сообщение, злобно крича то ли в телефон, то ли самой себе: «Аркадий болен, и я не знаю, что делать».

Она начала названивать членам своей семьи. Никто не ответил. Тесс оставляла голосовые сообщения. Она ругалась, проклинала придурков на чем свет стоит, сначала громко, затем полушепотом, когда поняла, что ее возгласы беспокоят Аркадия. После случившегося в демонстрационной комнате припадка Тесс отвезла старика домой и уложила в постель. Она не знала, что еще делать.

Ее рука то и дело тянулась к телефону, желая набрать номер скорой помощи, но Тесс всякий раз себя останавливала. Интуиция подсказывала ей, что если Аркадий сейчас попадет в больницу, то оттуда он уже не выйдет.

Вместо этого Тесс уселась возле постели больного и долгие часы наблюдала за ним, беспомощная и испуганная. А еще она злилась, злилась сильнее, чем когда-либо прежде за всю свою жизнь. Это была жгучая злоба, лишающая ее способности действовать рационально. Она клубилась вокруг. Из-за этого гнева дыхание Тесс стало учащенным, прерывистым. Тесс на самом деле казалось, что ее взор застилает красная пелена. Раньше она считала, что это лишь образное выражение. Красный туман обволакивал ее. Мир казался похожим на нечеткую картинку в телевизоре, страдающем от помех. Впервые до сознания Тесс дошло, что она понятия не имеет, где ее муж, где, ради всего святого в мире, он может быть и что делает. Так или иначе, Адам сейчас наверняка занят какой-то ерундой. А еще Тесс ненавидела его, по-настоящему ненавидела, всеми фибрами своей души. Нет, не на такую жизнь она подписывалась.

Вскоре после свадьбы Тесс осознала, что всякий, кто утверждает, будто брак зиждется на компромиссе, – идиот. Брак зиждется на терпении. Тесс знала, что для большинства современный брак представляет собой искусство выборочной слепоты.

Многое, едва ли не все из того, что делал Адам, выводило Тесс из себя. Ел муж, словно бездомный котенок, широко открывая рот, скрежеща коренными зубами и щелкая челюстью. Компанией, а косвенно и ее жизнью, Адам управлял, как краденой машиной, беспечно гоняя ее куда попало, оставляя за собой цепочку нарушенных обещаний, нелепых инициатив и раздраженных служащих, а ей приходилось за ним прибирать. А еще Адам был полнейшим, совершеннейшим эгоистом, самолюбивым до такой степени, что Тесс иногда подозревала, что муж не понимает: другие люди тоже живут своей жизнью, страдают от собственных тревог, они не игрушки, которые можно, поломав, выбросить.

Все эти годы, когда ей казалось, что она достигла пределов своего терпения, столкнувшись с невежеством и некомпетентностью мужа, Адам сглаживал ситуацию необычайной ласковостью. Он дарил ей что-нибудь, либо резервировал в ее любимом ресторане столик для нее и подруги, либо, что случалось реже, извинялся и признавал, что она была права в споре с ним из-за разных подходов к ведению бизнеса.