Лиам Пайпер - Кукольник

Она докурила сигарету до фильтра. Дойдя до того участка, где росли овощи, Тесс выбросила окурок в грязь. Упав на мокрую землю, он с тихим шипением погас. Носком туфли Тесс затоптала окурок, чтобы получше спрятать его от посторонних глаз. Ее нога уперлась во что-то твердое. Опустившись на корточки, она полезла руками в грязь и нащупала что-то, завернутое в полотенце. Развернув ткань, она обнаружила куклу с оригинальным дизайном, заложившим начало империи Аркадия… Твердое дерево… Гибкие конечности… Кукла Сара.

Доктор Дитер Пфайфер успел полюбить своего нового ассистента и считал его неоценимой находкой. Конечно, из-за войны в его образовании имелись пробелы, но Аркадий старался восполнить их самостоятельно. Успехи его были неровными. Просто есть такое, чему нельзя научиться из книг. Дитер решил, что прежде, чем доверить ему провести операцию, Аркадия следует еще подучить, но в том, что касалось вскрытий, вивисекции, патологических исследований, сбора образчиков крови и костной ткани из тел, – всего того, что необходимо для работы в лаборатории, – русский проявлял врожденный талант.

Аркадий был крупным мужчиной. Он неуклюже горбился над своим рабочим местом, но, заглянув ему через плечо, Дитер всякий раз видел, как узловатые славянские пальцы двигаются так осторожно, словно спасают упавшую на середину пруда бабочку. Мазок крови в его исполнении выглядел как произведение искусства: идеальное круглое пятно в центре стеклянного прямоугольника. Тромбоциты и плазма словно танцевали под микроскопом. Дня не проходило, чтобы Дитер про себя не возрадовался тому, что отыскал в зондеркоманде этого русского. На той адской работе Аркадий быстро выгорел бы, а хороший врач в центре Европы, где хороших людей мало, а хороших врачей и того меньше, – в большой цене. Для Дитера, совсем умаявшегося из-за постоянных требований и все новых, весьма неординарных поручений Менгеле, Аркадий стал, что называется, даром небес. Ему сейчас требовалась любая помощь.

Русский быстро всему обучался, к тому же он оказался очень добрым человеком. Аркадий обладал мягкой манерой убеждать, что очень помогало во время работы с детьми. Он умел успокоить ребенка, например заставить смеяться маленькую девочку даже после того, как ее сестер забрали в лабораторию и они оттуда не вернулись.

Начало их сотрудничества нельзя было назвать простым. Когда Дитер объяснил Аркадию направление и цель исследований, тот ужаснулся и отказался работать, особенно после того, как побывал в Зоопарке Менгеле. Так назывался барак, в котором содержались близнецы, отобранные доктором Менгеле для сравнительных исследований. Дитер объяснил научные теории Менгеле и метод использования близнецов: над одним проводились эксперименты, другой служил в качестве тестового сравнения.

– Таким образом, – объяснял Дитер, – мы имеем идеальное мерило эффективности лечения либо активности возбудителя инфекции. У однояйцевых близнецов биологические данные идентичны. То же самое можно сказать о социологических данных. На результат влияет лишь один фактор, вводимый в уравнение.

Аркадий ужаснулся.

– Он же дети!

– Они подопытные.

– Они люди.

– Недолюди.

– Я не хочу быть частью этого, – тихо, но твердо произнес Аркадий.

Дитер нахмурился. Он подумывал, не начать ли угрожать Аркадию, или, возможно, следует позвать охранника, чтобы тот хорошенько взгрел русского, но подобный поворот событий ему не нравился. К тому же Дитер подозревал, что положительного эффекта он все равно не добьется. Если ему нужен Аркадий, то он должен разговаривать с ним как с человеком науки либо давить на его жалость. Дитер знал, как надо действовать…

Отбор производился всякий раз, когда в Биркенау приезжал очередной товарняк, груженный заключенными. Его встречали эсэсовцы с собаками и делили новоприбывших на группы. Самых сильных отбирали для работы. Их отправляли в Аушвиц, где заключенные изготовляли на заводах детали. Всех остальных, включая стариков, детей и беременных женщин, загоняли в газовые камеры. Аркадию уже приходилось присутствовать во время отбора, когда его привезли в Аушвиц-Биркенау, а затем он видел последствия этого, но теперь ему впервые довелось наблюдать за процессом со стороны. Из дверей вагонов посыпались люди, чьи лица выражали испуг, отупение либо безнадежность. Ему казалось, что теперь, когда он знает об уготованной им участи, он должен больше сочувствовать этим людям, но на самом деле было очень трудно относиться к ним как к личностям. Уж слишком много их здесь оказалось. Один человек на пути в газовую камеру – трагедия, миллионы – статистика.