Эмма Клайн - Папуля

Сотрудники обязаны были носить фирменную одежду, и Элис, когда ее брали на работу, кое-что выдали бесплатно. Дома, вытряхнув на кровать сумку, она подивилась изобилию, с одной лишь оговоркой: одежду ей подбирал менеджер, и все оказалось тесновато, на размер меньше, чем надо. Брюки жали между ног, а на животе оставляли красный отпечаток молнии, блузки собирались в складки под мышками. По дороге на работу, сидя за рулем, она ждала до последней минуты, чтобы втянуть живот, застегнуть брюки.

Внутри магазин сиял белизной, неоновые вывески чуть слышно гудели. Заходишь и будто попадаешь внутрь компьютера. Элис приезжала к десяти утра, но свет и музыка создавали здесь вечный полдень. На стенах висели большие фотографии, черно-белые, зернистые: девушки в фирменных трусах, с мосластыми коленками, смотрят в камеру, прикрыв маленькие грудки. Волосы у моделей были немытые, кожа отливала жирным блеском. Такие неухоженные они, наверное, выглядят доступней, предположила Элис.

В зале работали только девушки – парни ютились в подсобке: паковали, распаковывали, клеили ценники, вели складской учет. Им нечего было предложить, кроме грубой силы. Лицом фирмы служили девушки, это они открывали доступ к коллекции. Обходили каждая свой сектор этажа, раздвигали вешалки, чтобы одежда висела на равном расстоянии, выуживали из-за перегородок упавшие блузки, прятали трико, испачканные помадой.

Перед тем как развесить одежду, ее гладили, чтобы оживить, навести лоск. Когда Элис впервые открыла коробку футболок со склада и увидела их вместе – скомканными, без ценников, – то с пронзительной ясностью поняла, чего они на самом деле стоят: дешевка это, все без исключения.

На собеседование Элис принесла резюме – потрудилась распечатать в копировальной студии, и даже папочку купила, чтобы не помялось, но никто на него и не взглянул. Джон, менеджер, лишь вскользь поинтересовался, где она раньше работала. Под конец их пятиминутной беседы он велел ей встать на фоне белой стены, щелкнул цифровым фотоаппаратом:

– Улыбнись хоть чуть-чуть.

Фотографии, как позже узнала Элис, отправляли начальству на утверждение. Если ты им подходишь, тот, кто проводил собеседование, получает премию в двести долларов.

Элис легко втянулась в рабочий ритм. Вешаешь на стойку вещь за вещью, принимаешь одежду из рук незнакомцев, провожаешь их в примерочную, открыв ее ключом на шнурке, что висит на запястье, – ты здесь власть, хоть и низшая ее ступень. В голове стоял туман – впрочем, довольно приятный. Завтра получка, весьма кстати – через неделю ей платить за комнату и по кредитам. Комната, к счастью, обходится недорого, пусть квартира, где они ютятся впятером, и плохонькая. Комната Элис только тем и хороша, что там ничего нет, за три месяца Элис даже кроватью не обзавелась, так и спала на матрасе.

В этот час магазин опустел – бывали там странные затишья, без намека на закономерность, – но вот зашла девочка-подросток, таща за собой отца. Тот маячил чуть поодаль, пока дочь хватала тряпку за тряпкой. Протянула отцу толстовку, и он вслух прочитал цену, глядя с укором на Элис.

– За какую-то кофту? – переспросил он.

Дочь явно смутилась, и Элис участливо улыбнулась отцу – мол, не все в мире можно изменить. Да, цены на одежду заоблачные, Элис ничего не стала бы здесь покупать. А в дочери она узнала себя подростком – вспомнились вечные жалобы матери на дороговизну. Вспомнилось, как братишка окончил восьмой класс и они пошли отмечать в ресторан, где в меню были вделаны светодиоды, и мать, не в силах удержаться, проговаривала вслух цены, прикидывая, во сколько обойдется им праздник. Все подвергалось суровой оценке: а стоит ли оно потраченных денег?

Отец в итоге сдался, купил толстовку, две пары легинсов и платье цвета металлик, и Элис поняла, что ворчал он только для виду, девчонка ни в чем не знает отказа, и Элис уже не сочувствовала отцу, когда тот протянул кредитку, даже не дожидаясь, пока на экране высветится сумма.

У Уны тоже была смена по субботам. Ей было семнадцать – лишь чуть моложе Шона, брата Элис. Но Шон совсем из другого теста. Румяный, с аккуратно выщипанной бородкой. Строит из себя взрослого, опытного, на заставке телефона у него грудастая порнозвезда, а повадки щенячьи. По вечерам он готовит на плите кесадильи, без конца слушает одну и ту же песню, «Не играй со мной», и весело подпевает, а лицо у него совсем детское, нежное.

Уна проглотила бы Шона с потрохами; родители у нее адвокаты, на шее она носит черную бархотку, а учится в частной школе, где играет в лакросс и ходит на факультатив по исламскому искусству. Смелая, раскованная, уже знает цену своей красоте. Девочки-подростки сейчас как на подбор красавицы, не сравнить с Элис и ее подругами в их годы. Нынешние подростки откуда-то знают, как ухаживать за бровями. На Уну заглядываются извращенцы – эти всегда приходят одни, поглазеть на продавщиц в мини-юбках и трико в обтяжку, как на рекламных плакатах. И подолгу торчат в магазине – разглядывают какую-нибудь белую футболку, болтают на весь зал по телефону. Из кожи вон лезут, лишь бы их заметили.