Дидье Ковеларт - Томас Дримм. Конец света наступит в четверг

– …Я хотел бы поприветствовать юного, но мужественного представителя этой семьи, присутствующего сегодня среди нас, – гремит лысый в микрофон. – Сейчас мы почтим память этого выдающегося физика минутой молчания.

Мой сосед справа со слезами на глазах горячо пожимает мне руку. Я благодарю его, мужественно кивая. Пока длится минута молчания, я шепотом передаю ему, чего ждет от него мой так называемый дедушка. Его кулак со всей силой опускается на подлокотник кресла.

– Ай да Лео! – вскрикивает он.

– Тише, – шикают соседи, сосредоточенно молчащие в честь Пиктона.

– Гениально! – радостно шепчет мне Анри Бакстер. – А я-то ломал голову, как расплавить литий.

– Рано или поздно решение приходит, – говорю я с апломбом (не зря же я внук великого физика).

– Мои соболезнования, малыш. Ты даже не представляешь, как меня обрадовал. Но почему Лео никогда не рассказывал о тебе?

Чтобы усыпить его подозрения, я отвечаю: зато он много говорил о вас. Особенно о том, как вы увели у него невесту Аманду. Бросив нервный взгляд на старую жердь с седым пучком на макушке, которая восседает слева от него, Анри встает и хватает меня за руку:

– Пошли!

Я с тревогой смотрю на Бренду: она тут же встает и под аплодисменты, которыми встречают появление на сцене министра энергоресурсов, идет за нами к запасному выходу.

– Дорогие академики, дамы и господа, – говорит в микрофон Оливье Нокс. – Правительство, желая почтить память профессора Пиктона, решило транслировать общегосударственную церемонию экстракции чипа во время обеденного перерыва, чтобы мы все могли отдать покойному эту последнюю дань уважения.

– Который час? – от нетерпения медведь отбивает в портфеле чечетку.

– Без четверти одиннадцать.

– Скорее! – волнуется он.

Профессор Бакстер плюхается вместе с нами в машину, обслуживающую участников конгресса, и называет адрес Центра производства энергии для обороны, директором которого он является.

Мой мобильный сигналит, что пришло сообщение. Я тут же проверяю, думая, что оно от Лили Ноктис. Но нет. Это Дженнифер прислала мне три свои фотографии с разных ракурсов, на которых она выглядит счастливой и похудевшей килограммов на десять. Она написала:

Спасибо, ты гений, обожаю тебя!

– Что-то не так? – спрашивает Бренда.

Я захлопываю мобильник и мотаю головой, стараясь не показывать, как же я горд.

– До сих пор не верится, что я это сделаю! – дрожащим голосом произносит профессор Бакстер, грызя ногти. – С тех пор как мы всесторонне рассматривали эту проблему вместе с Лео… Итак, час пробил! Я останусь в истории как человек, который… О‐хо-хо, я так волнуюсь…

– Мне не нравится, что у него дрожат руки, – раздается скрипучий голос из портфеля.

– Анри Бакстер – тот, кто осмелился! – декламирует тот, словно произносит себе надгробное слово.

Спустя десять минут после того, как палец профессора прошел идентификацию сканером, перед нами открываются ворота подземного военного объекта Зюйдвиля с его главным сооружением: гигантской трубой передающей линзы. Мы стоим как раз на южной границе Объединенных Штатов и видим, что она находится под двойной защитой – решетчатого ограждения под током и Аннигиляционного экрана, от которого исходит желтоватое свечение.

Сославшись на возможную утечку антиматерии, Анри Бакстер включает сигнал эвакуации. После этого приступает к операции разрушения ускорителя частиц в центральном блоке, следуя предписаниям Лео Пиктона.

Старичок уже нацеливается пальцем на красную кнопку, как вдруг тревожно оборачивается ко мне.

– Твой дедушка говорил тебе, что, добиваясь духовного освобождения нашей страны, мы делаем ее беззащитной перед ядерным ударом?

– Его не будет, – кричит медведь из портфеля.

Я повторяю эту реплику, пытаясь проникнуться его уверенностью. Всё-таки он не должен был заставлять нас идти на такой риск… Как бы то ни было, отступать поздно.

– Считается, что мы – единственные выжившие на Земле, – говорит Бакстер, снова протягивая дрожащую руку к кнопке. – Но может оказаться и так, что наши спутники передают неверную информацию. Когда я смотрю на тебя, малыш, то думаю о будущих поколениях…

– Да пошевеливайся наконец! – вопит медведь. – Я уже чувствую, как из меня достают чип!

– Ну давайте же, профессор Бакстер, – говорит Бренда мягко, но настойчиво. – Подумайте о тысячах умерших детей, которые не могут попасть в лучший мир…