Агата Коломбье Ошбер - Этот прекрасный принц – такой дурак!

P.S. Моя фамилия означает «белая гора». Напрашивается вывод, что:

а) это естественно, что мой путь тернист;

б) возможно, мне стоит снова попробовать встать на лыжи;

в) мне следует без колебаний заказывать дополнительную порцию взбитых сливок.

«Алло? Это Амбра. Знаешь, в службе маркетинга есть один суперский парень, Гийом. Ну вот, он дал мне приглашения на концерт; пойдем со мной, Леа я тоже приглашу, скажете мне, как вы его находите».

На концерте мы с Леа приходим к единому мнению: Гийом вполне привлекателен, правда, одно ухо у него определенно больше другого, но это, кажется, ничуть не смущает Амбру. Поэтому и мы воздерживаемся от критики.

Я никак не могу проникнуться музыкой, хотя все буквально писают кипятком от группы, которую Гийом назвал «REM-хорваты». Амбра, пользуясь случаем, обзывает меня психоригидной, и я пасую перед ее энтузиазмом, тем более что обычно она слушает только оперы.

Мы идем ужинать с Гийомом и двумя его друзьями, после чего решаем закончить вечер в баре. Гийом садится в мою машину и оказывается рядом с Леа. В какой-то момент по ходу беседы он накрывает ладонью ее руку и держит некоторое время, потом убирает и продолжает разговор.

Разумеется, это не ускользнуло от внимания Амбры, которая так и кинулась на Леа, едва мы вышли из машины.

– Он накрыл ладонью твою руку, это мерзко, я сразу поняла, что он к тебе неровно дышит.

– Да ничего подобного, это чисто дружеский жест, не пори чушь.

– Как же, дружеский, вы едва знакомы. Сначала держатся за руки, а чем это кончается, всем известно.

– Брось, это ничего не значит.

Мы устраиваемся вокруг стола, и Леа садится подальше от Гийома. Музыка очень громкая, разговаривать можно только с соседями, так что Амбра завладевает им, приблизив вплотную свое щедрое декольте.

Я развожу их по домам и вижу, что Амбра увлеклась всерьез. Хоть Леа и Гийом практически не обменялись ни словом, Амбра не унимается, она уверена, что он запал на Леа. Пора бы уже чему-то между ними произойти, а то у нее развивается самая настоящая паранойя.

В следующую субботу она устраивает вечеринку (исключительно чтобы иметь повод пригласить Гийома), и мы с Леа надеемся, что он решится-таки уложить Амбру в постель.

В пятницу Леа звонит Амбре, которая наконец-то настроена позитивно.

– Все хорошо, я хочу поспать часок после обеда. Я в отличной форме, жду не дождусь завтрашнего вечера. Знаешь, что? Ты права, все получится.

Успокоенная Леа идет принимать ванну. Она плещется, звонит телефон, и включается автоответчик.

Привет, это Гийом. Я на конференции в Ницце… Я на берегу моря, мы идем ужинать, и… Я хотел сказать, что думаю о тебе. До завтра.

Ошеломление. Шок. Амбра была права.

Она лежит в ванне сколько может, а когда чувствует себя совсем скукоженной и не в состоянии оставаться больше ни минуты в воде, ставшей почему-то ледяной, вылезает и звонит мне.

Нам не требуется много слов, чтобы признать очевидное: надо все сказать Амбре.

Леа перезванивает ей.

Сонное «алло» в трубке.

– Я тебя разбудила?

– Да, нехорошо с твоей стороны, мне снился Гийом.

На помощь.

– Я как раз хотела тебе сказать… Он только что мне звонил.

– Как?

Вот теперь она совсем проснулась.

– Хм, я была в ванной, он оставил сообщение; проще всего тебе его послушать. Вот.

Пуск .

– Черт побери! Я знала, я это чувствовала, говорила тебе с самого начала.

– Мне очень жаль, правда.

– Что ты думаешь делать?

– Да ничего, мы же не…

– Не могу больше, всегда одно и то же! Он меня достал, все меня достали! Кончится тем, что я останусь совсем одна! Еще три года – и заведу кота; буду сидеть дома, и никто больше не сможет меня достать!

– Да что на тебя нашло? Не трагедия, в конце концов, вы знакомы всего две недели, ты его скоро забудешь…

– Не в этом дело.

– А в чем?

– Моя кузина Виктория беременна.

– Ну и что?

– Виктория! Нет, ты представляешь? Она моложе меня на девять лет, я сидела с ней, когда она была маленькой. Я была ее свидетельницей на свадьбе два года назад. Она по своей доброте залетела не сразу, но теперь готово дело, и знаешь, что она мне сказала? «Ты сможешь сидеть с малышом, если захочешь». Идиотка! Она, конечно, не со зла, но все-таки – до каких пор я буду терпеть подобные унижения?

Леа возражает для проформы, как бы то ни было, главное – она выложила правду.