Джулия Гарвуд: Прекрасный принц

Стервятники собирались в вестибюле. Гостиная, столовая и библиотека наверху уже заполнены до отказа. А на изогнутой лестнице стоят в ряд еще новые, одетые в черное хищники. Время от времени двое или трое из них одновременно кивают головами, с жадностью потягивая шампанское из своих бокалов. Они выжидательны, осторожны и полны надежд. А еще они мерзки и отвратительны.

Это родственники.

Здесь присутствует и довольно много друзей графа Хэвенсмаунда. Они пришли, чтобы выразить поддержку и сострадание по поводу трагедии, которая вот-вот должна произойти.

Праздник состоится позже.

Присутствующим недолго удается держать себя с достоинством, подобающим такому скорбному событию. Вскоре алкоголь расслабляет их и дает волю мыслям и улыбкам, и вот уже слышится откровенный смех, перекрывающий звон хрустальных бокалов.

Родоначальник, наконец, умирает. Две ложные тревоги за последний год, но многие полагают, что этот – третий – приступ все-таки совершит чудо. Уж больно эта чертова старуха древняя и все время обманывает всеобщие ожидания. Да что там говорить, ведь ей уже перевалило за шестьдесят.

Леди Эстер Степлтон всю жизнь только и делала, что копила свое состояние, и уж пора бы старушке отправляться на тот свет, чтобы родственники могли начать его тратить. В конце концов, всем известно, что она одна из самых богатых женщин в Англии. А ее единственный здравствующий сын считается одним из самых бедных. Хотя это не правильно, считали сочувствующие ему кредиторы и заявляли об этом громко всякий раз, когда граф мог их слышать. Ведь Малькольм все-таки не кто иной, как граф Хэвенсмаунд, и уж ему могло бы быть позволено тратить сколько он пожелает и когда пожелает. Следовало, правда, учесть, что он явный мот, да еще и распутник, и его сексуальный аппетит направлен в основном на очень молоденьких девушек и девочек, но эти маленькие шалости вовсе не трогали ростовщиков. Пожалуй, даже наоборот. Конечно, более респектабельные банкиры уже давно отказались давать деньги безнравственному графу, но уличные ростовщики только рады были ублажить его. Они ликовали. Они были в полном восторге от разгула своего клиента. Каждый из них ссужал графа деньгами под огромные проценты, если требовалось выплатить очередной его карточный долг, не говоря уже о головокружительных суммах, Которые приходилось выкладывать, чтобы заткнуть рот родителям соблазненных и брошенных молодых леди. Долги эти, безусловно, накапливались и составляли уже круглую сумму, но терпеливые кредиторы надеялись совсем скоро получить огромное вознаграждение.

Или им просто очень этого хотелось.

Томас, молодой помощник захворавшего дворецкого, вытолкал вон еще одного кредитора, а потом с видимым удовольствием захлопнул дверь. Их поведение наводило на него ужас. Он не сомневался, что они и сами это прекрасно понимают, просто им наплевать.

Томас жил в доме с двенадцати лет, и сейчас ему казалось, что за все эти годы он не видел ничего более позорного. Его любимая хозяйка наверху отчаянно старается продержаться хотя бы еще немного – ей необходимо уладить все дела и дождаться любимую внучку Тэйлор, которая должна приехать, чтобы сказать последнее «прости» своей бабушке. А в это самое время внизу сын умирающей устраивает светский прием, как ни в чем не бывало смеется и ведет себя как настоящая скотина, каковой он, в сущности, и является. Его дочь Джейн стоит, тесно прижавшись к нему, и на лице у нее выражение плохо скрытой радости: она знает, что отец собирается поделиться с ней своим будущим состоянием.

«Вот уж верно – каково семя, таковы и всходы», – подумал про себя Томас. О да, отец и дочь очень похожи между собой и характером, и аппетитами. И он, Томас, вовсе не чувствует вины перед своей хозяйкой, думая столь нелестно про ее родственников. Ведь она думает точно так же. Он сам слышал, как несколько раз в разговоре леди Эстер называла Джейн гадюкой. Так оно и есть. Про себя Томас называет ее еще хуже. Она злобная особа с головой, полной хитроумных интриг. Ему вспомнилось, что он видел улыбку на ее лице всего один раз, да и то после того, как она специально больно обидела кого-то. Знающие люди говорят, что Джейн заправляет в высшем свете своей недоброй рукой и что большинство молодых мужчин и женщин, из тех, кто только начинает выходить в свет, побаиваются ее, хотя даже себе в этом не признаются. Правда это или нет, Томас не знает, но он убежден в одном: Джейн – разрушительница.