Э. Джеймс: На пятьдесят оттенков темнее

«Почему» было ошибочным. «Почему» исходило от его тьмы.

Я закрываю глаза и загораживаю их рукой. Но теперь он двинулся вперед, оставил все позади, и мы оба с ним вышли на свет. Я очарована им, он – мной. Мы можем вести друг друга. Тут мне приходит на ум одна мысль. Черт! Сверлящая, тайная мысль: сейчас я нахожусь там, где могу покончить с этим призраком. Я стремительно сажусь. Да, я должна это сделать.

Я встаю на ноги, сбрасываю туфли, иду к его столу и смотрю на висящую над ним доску. Там по-прежнему висят фотографии юного Кристиана, ставшие еще более интересными для меня, теперь, когда я вспоминаю спектакль, свидетелем которого только что стала, – перепалку с миссис Робинсон. А в углу – маленькое черно-белое фото: его родная мать, дешевая проститутка.

Я включаю настольную лампу и направляю свет на фото. Я даже не знаю ее имени. Она так похожа на него, но моложе и грустнее; глядя на ее горестное лицо, я чувствую лишь сострадание. Я пытаюсь отыскать сходство между ее лицом и моим. Я щурюсь, рассматриваю фото вблизи, издалека, но никакого сходства не нахожу. Разве что волосы, но у нее они, кажется, светлее. Мы с ней совсем не похожи. Какое облегчение.

Мое подсознание стоит, скрестив на груди руки, и сердито смотрит поверх очков-половинок. «Зачем ты себя мучаешь? Ведь ты уже дала согласие. Приготовила себе постель». Я хмурюсь в ответ. Да, я это сделала, и рада этому. Я хочу лежать в этой постели вместе с Кристианом до конца своих дней. Моя внутренняя богиня сидит в позе лотоса и безмятежно улыбается. Да. Я приняла правильное решение.

Надо найти Кристиана – он будет волноваться. Я надеюсь, что они с Грейс уже поговорили. Не представляю, сколько времени я пробыла в этой комнате; еще подумает, что я сбежала. Меня охватывает ужас при мысли, какой может быть его паническая реакция.

Я встречаю Кристиана, когда он взбегает по лестнице на второй этаж в поисках меня. У него напряженное и встревоженное лицо – это не тот беззаботный красавец, с которым я приехала сюда. Я замираю на площадке, а он – на верхней ступеньке; мы смотрим в глаза друг другу.

– Привет, – осторожно говорит он.

– Привет, – отвечаю я.

– Я волновался…

– Знаю, – прерываю я его. – Извини – я не могла смотреть на праздничное веселье. Мне надо было уйти куда-нибудь. Подумать.

Протянув руку, я глажу его по щеке. Он закрывает глаза и утыкается носом в мою ладонь.

– И ты решила, что лучше всего это сделать в моей комнате?

– Да.

Он берет меня за руку и тянет в свои объятия; я охотно подчиняюсь ему, ведь это мое самое любимое место в целом мире. Он пахнет свежим бельем, гелем для душа и Кристианом – это самый успокаивающий и возбуждающий запах на свете. А он прижался щекой к моим волосам и вдыхает их запах.

– Прости, что тебе пришлось выдержать все это. – Он виновато улыбается.

– Ты не виноват, Кристиан. Почему она оказалась здесь?

– Она друг семьи.

Я воздерживаюсь от комментариев.

– Больше не друг семьи. А как твоя мама?

– Мама сейчас чертовски зла на меня. Я ужасно рад, что ты здесь и что это произошло в середине вечеринки. Иначе я, может, и не перенес бы этого.

– Так тебе плохо, да?

Он кивает, глаза серьезные, и я чувствую, что он удивлен такой реакции.

– Ты осуждаешь ее? – Я говорю спокойно, ласково.

Он крепко обнимает меня и, кажется, не находит что ответить.

Наконец, отрицательно качает головой.

Эге! Прорыв!..

– Давай посидим? – прошу я.

– Конечно. Здесь?

Я киваю, и мы садимся на ступеньки.

– Так что ты чувствуешь? – спрашиваю я, с беспокойством сжимаю его руку и гляжу в печальное, серьезное лицо.

Он вздыхает.

– Я чувствую себя освободившимся.

Он пожимает плечами, потом улыбается своей великолепной, беззаботной улыбкой. Опасения и стресс от недавних событий канули в прошлое.

– Правда? – радуюсь я. Боже, да я проползу по битому стеклу ради этой улыбки!

– Наши деловые контакты закончены. Все.

Я хмурюсь.

– Ты собираешься ликвидировать салоны?

Он фыркает.

– Я не такой мстительный, Анастейша. Нет, я подарю их ей. Ведь я многим ей обязан. В понедельник я поговорю со своим юристом.

Я вопросительно поднимаю брови.

– И больше никакой миссис Робинсон?

Он кривит губы в усмешке и качает головой.

– Все позади.

– Мне жаль, что ты потерял друга.

Он пожимает плечами, потом ухмыляется.

– Тебе в самом деле жалко?

– Нет, – смущенно признаюсь я.

– Пошли. – Он встает и протягивает мне руку. – Поучаствуем в вечеринке, устроенной в нашу честь. Может, я даже напьюсь.