Маргерит Дюрас - Вице-консул

– Я знаю, кто вы, – говорит она. – Нам нет нужды узнавать друг друга ближе. Не обманывайтесь.

– Я не обманываюсь.

– Я отношусь к жизни легко… – Она пытается высвободить руку. – Так я живу, каждый человек для меня прав, каждый, целиком и полностью, в корне прав.

– Не нужно оправдываться, это уже ни к чему.

После паузы первой заговаривает она.

– Да, правда.

– Вы со мной.

– Да.

– Сейчас, сию минуту, – он умоляет, – будьте со мной. Что вы сказали?

– Так, пустяки.

– Мы вот-вот расстанемся.

– Я с вами.

– Да.

– Я с вами здесь вся целиком, как ни с кем другим, здесь, сегодня вечером, в Индии.

Вокруг шепчутся: улыбка у нее вежливая. Он выглядит вполне спокойным.

– Я даже поверю, будто возможно остаться с вами, сегодня вечером, здесь, – говорит вице-консул из Лахора.

– У вас нет никаких шансов.

– Никаких?

– Никаких. Но вы можете поверить, будто есть.

– Что же сделают они?

– Выгонят вас.

– Вы не станете меня удерживать, но я поверю, что это возможно.

– Да. Зачем мы это делаем?

– Чтобы что-то было.

– Между вами и мной?

– Да, между нами.

– На улице кричите погромче.

– Да.

– Я скажу, что это не вы. Нет, я ничего не скажу.

– Что же тогда произойдет?

– Первые полчаса им будет не по себе. Потом они заговорят об Индии.

– А дальше?

– Я сыграю на пианино.

Танец заканчивается. Она отстраняется от него и спрашивает с холодком:

– Что же будет с вами?

– А вы знаете?

– Вас пошлют куда-нибудь подальше от Калькутты.

– Этого вы хотите?

– Да.

Они расходятся.

Анна-Мария Стреттер минует, не остановившись, буфет и направляется в соседнюю гостиную. Она едва успевает войти туда, когда вице-консул из Лахора испускает первый крик. Кто-то разбирает слова: оставьте меня здесь!

Вокруг шепчутся: да он мертвецки пьян.

Вице-консул идет к Питеру Моргану и Чарльзу Россетту.

– Я остаюсь сегодня здесь, с вами! – кричит он.

Они будто не слышат.

Посол прощается. В восьмиугольном зале спят в креслах трое пьяных. Гостей в последний раз обносят выпивкой. Столики уже наполовину опустели.

– Вам бы надо домой, – говорит Чарльз Россетт.

Подносы убирают, Питер Морган успевает схватить пару сандвичей, просит что-нибудь оставить, он голоден.

– Вам бы надо домой, – повторяет Питер Морган.

На вице-консула из Лахора, думают гости, нашел какой-то наглый стих.

– Почему?

На него не смотрят, не отвечают ему. Тогда он снова кричит:

– Я хочу остаться с вами, дайте же мне остаться с вами хоть раз!

И глядит на них вприщур. Потом так и скажут: он глядел на нас вприщур. Скажут: у него выступила пена в уголках рта. Нас осталось совсем немного, все видели только его, глубокая тишина стояла, когда он закричал. Это ярость, повсюду, он, наверное, запомнился такими вспышками внезапной ярости, бешенства, вроде этой… Вокруг думают: этот человек бешеный, вот он во всей красе.

Чарльз Россетт никогда не забудет: зал пустеет, ширится. Лампы давно погасли. Подносы убирают. Всем страшно. Час вице-консула настал. Он кричит.

– Успокойтесь, – просит Чарльз Россетт, – умоляю вас.

– Я остаюсь! – блажит вице-консул.

Чарльз Россетт трясет его за лацканы смокинга.

– Вы решительно невозможны.

Теперь вице-консул умоляет:

– Один раз. Один вечер. Только один раз дайте мне остаться с вами.

– Никак нельзя, – говорит Питер Морган, – извините нас, но вы можете быть нам интересны только своим отсутствием.

Вице-консул начинает молча рыдать.

Слышен шепот: вот несчастье-то, Господи!

А потом снова, второй раз наступает тишина. В дверях гостиной появляется она, Анна-Мария Стреттер. За ее спиной маячит Майкл Ричард. Вице-консул дрожит всем телом, бегом кидается к ней. Она неподвижна. Юный Питер Морган настигает вице-консула – тот больше не рыдает – и уводит его к дверям восьмиугольного зала. Вице-консул покорно идет. Как будто этого он и ждал. Все видят, как Питер Морган пересекает с ним парк, видят, как часовые открывают ворота, вице-консул выходит, ворота закрываются за ним. Еще слышны крики. Потом крики смолкают. И тогда Анна-Мария Стреттер говорит Чарльзу Россетту: теперь пойдемте с нами. Чарльз Россетт смотрит на нее, остолбенев. Слышно, как шепчутся вокруг: уж не смеялся ли он, заливаясь слезами?

Чарльз Россетт идет за Анной-Марией Стреттер.

Кто-то вспоминает: в садах он насвистывал «Indiana’s Song». Об «Indiana’s Song» вспоминает последний гость. Это все, что он знал об Индии раньше, – «Indiana’s Song».