Поппи Адамс - Мотылек

Я ставлю стакан на пол у кровати. Глаза Вивьен невидяще смотрят куда-то в потолок. Она глотает ртом воздух, словно выловленная из воды рыба, ее рука один раз хлопает по кровати. Меня внезапно одолевает любопытство, должна ли я почувствовать сейчас что-то особенное, – например, ощутить поток жизненных сил, покидающих ее тело в смертный час. Но ничего такого я не чувствую. Ее тело начинает конвульсивно дергаться, как будто сквозь ее кожу пытается вырваться наружу другое живое существо. Я рассматриваю ее, зная, что она этого уже не понимает. Она уже мертва. Однако должна признаться, что наблюдать за непроизвольными движениями ее тела мне весьма интересно, – с научной точки зрения, само собой.

Если хотите, я расскажу поподробнее. Цианистый калий относится к так называемым синаптическим блокирующим ядам. Он блокирует слабые электрические импульсы, посредством которых функционирует нервная система человека, в синапсах – точках, в которых происходит обмен информацией между нервами. На молекулярном уровне этот яд представляет собой химическое соединение, способное проникать в рецепторы, предназначенные для приема нейротрансмиттеров, информационных пакетов рибонуклеиновых кислот, таким образом не давая им выполнять свои задачи и не пропуская никакие сигналы по нервам. Иначе говоря, за считанные секунды по телу распространяется паралич – при условии, что доза достаточна, чтобы блокировать рецепторы до того, как организм выработает противоядие и выведет яд из себя. Это настоящая гонка, в которой умение почек выводить яд соревнуется с его силой.

Вивьен уже лежит неподвижно. Я глажу ее волосы – не знаю, поймете ли вы меня, но я все еще ее люблю. Я люблю и ненавижу ее одновременно. Я даже люблю те ее качества, которые мне ненавистны, – ее жизнерадостность и эксцентричность, ее склонность к разрушению и неаккуратность, ее веселье и отчаяние, заносчивость и самолюбование – все то в ней, чего нет во мне. Теперь, когда она мертва, я чувствую, как любовь во мне вновь побеждает ненависть. Если не считать тех минут счастья, которые я испытала после ее приезда сюда в пятницу, эти мгновенья – лучшие с момента ее возвращения домой. Ей надо было оставаться там, где она была. Интересно, зачем она вернулась? Я так мало знаю о ней.

С подъездной дорожки долетает шум приближающейся машины. Выглянув в окно, я, к своему удивлению, вижу, что это полицейский автомобиль.

Полицейский выходит из машины; я иду ему навстречу. Мое новое «я» почти не боится открывать дверь незнакомым людям, хотя еще вчера в такой ситуации я не знала бы, что делать. Низкое солнце отражается от ветрового стекла, ослепив меня. Небо над нами бледно-голубое, и я слышу запах жимолости, который доносит до меня легкий ветерок.

– Вивьен Моррис? – издалека спрашивает он, и я сразу вспоминаю о Вивьен, из неподвижного тела которой уже успела вытечь вся жизнь. – Я констебль Болт из участка Биминстер. Прошу прощения – кажется, я поднял вас с постели? – говорит он, переводя взгляд с моей ночной рубашки на тапочки с отрезанными носками у меня на ногах.

На вид констеблю Болту лет девятнадцать. Он стоит у своей машины, опершись об открытую дверцу, которая играет роль барьера между нами.

– Нет, – отвечаю я, отчаянно пытаясь сообразить, что привело его сюда и как он умудрился так быстро узнать, что я отравила свою сестру. У меня в голове проносится мысль, что он обладает экстрасенсорными способностями, которые позволяют ему видеть все правонарушения, происходящие в графстве.

– Вам нечего беспокоиться, – с улыбкой произносит он. – Мы называем это визитом вежливости.

Чувство облегчения во мне сменяется головокружением, и меня даже немного ведет в сторону. Я вспоминаю, что самого утра ничего не ела. Когда нарушается распорядок дня, я забываю о еде и тому подобных вещах.

– Да, и еще, – каким-то легкомысленным тоном продолжает он, – к нам поступил телефонный звонок от крайне взволнованной… – он достает из нагрудного кармана блокнот и сверяется по нему, – …от Эйлин Тернер, проживающей в Уиллоу-коттедж. Она была вне себя от беспокойства – по ее словам, сегодня в четыре часа вы должны были зайти к ней на чай, а время давно прошло.

– Вы уверены?

Я смотрю на свои электронные часы: они показывают двенадцать минут пятого.

– Я имел в виду, что вы опоздали, и миссис Тернер решила, что с вами что-то случилось. Я так и сказал ей, что вы, по всей видимости, просто забыли о приглашении, но она была иного мнения: настаивала, что я должен лично все проверить. – Он качает головой с таким видом, что сразу становится ясно: ему часто приходится улаживать разногласия престарелых, вызванные опозданием на чай. – Да вы наверняка и сами знаете этих пенсионеров. Ей просто не хотелось идти сюда самой.