Крис Клив - Золото

Кейт посмотрела на Зою сквозь слезы.

– Так ты вот о чем? Потому что это ты в состоянии получить? Так возьми себе мое место в Лондоне. Я прямо сейчас позвоню в федерацию. Скажу, что выиграла нечестно,

что повредила твой велосипед. Скажу все, что хочешь, только, пожалуйста, не трогай Софи. Зоя резко вскочила.

– Нет! Я не позволю тебе снова меня одурачить! – Она нервно кружила вокруг кресла Кейт. – Сейчас я войду туда и скажу Софи правду.

Кейт схватила ее за руку.

– Пожалуйста ! Я отдам тебе что угодно.

Зоя попыталась высвободить руку, но Кейт держала ее изо всех сил. Усилилась боль в лодыжках; Зоя едва сдержалась, чтобы не вскрикнуть.

– Отпусти!

– Пожалуйста, Зоя. Если ты так решила, то хотя бы не делай этого прямо сейчас, хорошо? Я отдам тебе свое место в Лондоне, если ты оставишь Софи в покое хотя бы на месяц. Позволь ей немного окрепнуть, ладно? Если ты ее хоть капельку любишь, забери мое место на Олимпиаде, забери все, что считаешь нужным, только дай ей поправиться. Потом можешь делать все, что хочешь. Ну, пожалуйста… пожалуйста… Не делай этого с Софи сейчас.

Зоя рывком высвободила руку и закрыла уши ладонями.

– Я тебя больше не стану слушать. Для тебя почему-то всегда все заканчивается хорошо, а я хотя бы на сей раз, черт побери, возьму и не послушаюсь!

Зоя уклонилась от умоляюще протянутых рук Кейт и, пятясь, вошла в послеоперационное отделение. Не обращая внимания на боль в лодыжках, она быстро миновала пост медсестры и ничего не ответила женщине в белом халате, спросившей, чем она может помочь. Она услышала, как открылись и закрылись двери – Кейт вошла следом за ней. Зоя, ускорив шаг, двинулась по коридору, по пути заглядывая в палаты через узкие панели из бронированного стекла. Четвертая по счету оказалась той, в которой лежала Софи.

Зоя увидела Джека, сидящего рядом с кроватью, и решительно толкнула створки дверей.

Джек повернул голову, но на него Зоя смотреть не стала. Она смотрела на Софи, бледную, неподвижную. Ее рот и нос были закрыты кислородной маской из прозрачного зеленоватого пластика. Зоя остановилась.

Она не ожидала, что увидит Софи без сознания. Девочка представлялась ей такой, какой она видела ее два дня назад – веселой, смеющейся в корзине грузового велосипеда, когда Кейт везла ее по треку велодрома. Еще она представляла ее под одеялом – да, может быть, нездоровой, но сидящей в кровати и улыбающейся. Зоя даже придумала несколько вводных фраз, чтобы начать разговор. «Софи, помнишь, как мы веселились позавчера на треке? А хочешь так веселиться всегда?»

Но эта непроницаемая тишина, этот абсолютный покой обескуражили Зою, и она замерла, как каменная.

Лицо Софи, неподвижное, восковое, было совершенным отражением того лица, которое в глубочайшем безмолвии покоилось в памяти Зои. Она прижала ладони к губам и ахнула. Страх заставил ее похолодеть. Зоя стояла как вкопанная и смотрела на Софи, всеми силами стараясь не вспоминать другое лицо, белое, как кость, которое не видела с тех пор, как ей было десять лет…

– О боже… – прошептала она, пошатнулась и схватилась за стальной поручень кровати, чтобы не упасть.

Джек взял ее за руку, Кейт обняла за плечи, но Зоя не чувствовала этих прикосновений. Они спрашивали, что с ней, но она ощущала только холодную, всепоглощающую тишину. Резкий запах дезинфицирующего раствора подстегнул память. Воспоминания беспрепятственно всплыли из глубины. Их поддержала больничная кровать на резиновых колесах, их окутали зеленые больничные простыни, а когда Зоя

опустилась на колени, изменилось и ее поле зрения – ей снова стало десять лет, и социальная работница повела ее по гулким пустым коридорам подвального этажа больницы.

Девочке дали таблетки, чтобы она успокоилась, но в результате у нее возник пронзительный вой в ушах и стала кружиться голова. Адам свалился с велосипеда – вот все, что она помнила. Адам упал с велосипеда, и ей нужно разыскать его и привести домой. Она должна это сделать, потому что у мамы что-то случилось не то с сердцем, не то с головой, и она никак не могла встать с кровати, не могла перестать кричать и плакать.

Прошло сорок восемь часов после того, как полицейские обнаружили Зою на двухполосном шоссе, по которому она ехала на велосипеде, ничего не соображая. У нее до сих пор болели ноги, и ей было трудно идти.

– Еще далеко? – спросила она. – В какой Адам комнате?

Социальная работница погладила ее по голове.