Михаил Ландбург - Пиво, стихи и зеленые глаза (сборник)

– И что с того?

Заглянув в её лицо, он надеялся увидеть улыбку, но женщина не улыбалась.

– Если, – прошептал он, – если захотите ко мне в гости, то… Если вдруг…

– Нет!

– Нет?

Она пожала плечами:

– Решили побаловаться? – спросила она.

Он тоже пожал плечами:

– Пожить! – ответил он.

Она замедлила шаг и тихо проговорила:

– Балуетесь жизнью?

Он улыбнулся:

– Она-то ведь нами балуется…

Женщина опустила глаза. Он ждал, что она что-нибудь скажет. Она не сказала.

– Бывает, что ждать некого, – проговорил он, – но, тем не менее, ждёшь… Вы не из таких?

– Не из таких! – отозвалась она.

Он покачал головой.

– Я даже не знаю, как вас зовут, – сказал он.

Она назвалась:

– Вайнер!

– Это ваша фамилия?

– Верно!

– А имя?

– Вайнер – этого достаточно…

– Достаточно для чего?

– Вот именно, для чего?

Небо опустилось совсем низко и стало быстро темнеть.

– Я пройдусь еще, – сказал он, не трогаясь с места.

– Прощайте! – весело проговорила женщина и перевела взгляд на угловое здание в конце улицы.

– Ваш дом – там?

– Мой дом – во мне, – она уходила широким торопливым шагом.

Он видел, как женщина входила в подъезд углового здания, и вдруг подумал: «Кажется, моё сердце скулит».

Побродил ещё.

Подумал о всякой всячине.

Всё казалось несущественным.

Повернул к себе домой.

В комнате было, как в рассказе Хемингуэя, светло и сухо. Включив проигрыватель, он слушал ля-минорный концерт Шумана.

Закрыл глаза.

Расслабился.

Открыл глаза.

Посмотрел на книжную полку, на тёмное окно, на узкий диван, на свои руки.

Снова закрыл глаза.

Вернулся к Шуману и, вдруг вздрогнув, подумал: «Что со мной?..»

Книжная полка.

Тёмное окно.

Узкий диван.

Ночь.

Шуман.

Набрал по сотовому 114:

– Девушка, поможете отыскать номер телефона госпожи Вайнер?

– Помогу! – ответила девушка и помогла.

Заставляя себя не торопиться, он считал: «Один, два, три…»

Шуман… «Карнавал»…

«Семь, восемь, девять…»

Он обожал Шумана.

«Шестнадцать, семнадцать, восемнадцать…»

Он обожал всех трёх парней на букву «Ш»: Шопен, Шуберт, Шуман.

«Двадцать один, двадцать два, двадцать три…»

Снова достал сотовый и спросил:

– Хотите видеть меня?

– Нет! – сказала женщина.

Он слушал её дыхание.

– Почему замолчали? – спросила она.

Он объяснил:

– Даю вам время передумать!

Она не передумала. Послышался щелчок упавшей трубки. Шуман…

Заканчивалась первая часть концерта.

«Каждому своё место, – подумал он. – Моё – на этом диване… На этом…»

Позвонил снова:

– Запишите номер моего сотового! Пожалуйста!

– Зачем?

Он не ответил.

Схватив проигрыватель, спустился к машине.

В воздухе пахло ночным бездельем.

«Дослушаем вместе, – решил он. – Всего лишь это… Мы дослушаем концерт Шумана вместе, и я вернусь к своему дивану…»

Подключив проигрыватель к сети электропитания машины, он повернул ручку громкости до предела и широко раскрыл дверцы.

Ночь была холодная.

И руки.

И спина.

И губы.

Огромная серая туча неторопливо, но угрожающе заползала на луну.

Он растёр себе спину.

И грудь.

И колени.

Напряжённо вгляделся во вдруг запорхавшие в окнах углового здания огоньки и неожиданно понял, что ночь – частица жизни.

И страха.

И радости.

И надежды.

Заиграл сотовый.

– Вы разбудили весь дом! – сказала женщина.

– Хотел не весь дом… Я подумал, что, если не я вам, то хотя бы Шуман понравится…

– Господи, не понимаю, зачем вы это…

– Радостно мне! – сказал он. – Хочу, чтобы и вам тоже… Чтобы нам вместе…

* * *

– Уймись, парень, – повторил полицейский, – поостынь!

Высунув головы из окон углового здания, сонные люди с изумлением разглядывали стоящую посередине проезжей дороги машину с широко распахнутыми дверцами, а подле неё грозно мигающий синими глазами полицейский джип.

В одном из окон он увидел её и ощутил, как замечательно скулит его сердце.

– Виноват! – сказал он полицейскому. – Мне слишком хорошо!

– С ума сошёл? – спросил полицейский.

В густых ветвях деревьев, подняв неуёмный крик, всполошились птицы.

– А вы, господин полицейский, их послушайте! – ответил он и, кивнув на деревья, раскатисто, никак себя не сдерживая, рассмеялся.

Ибрагим с самого утра стоял у окна и неотрывно смотрел на море. И вчера тоже смотрел. И позавчера… А Фариаль забилась в угол и молча наблюдала за мужем. И вчера наблюдала. И позавчера тоже…