Дэвид Кроненберг - Употреблено

Кадр с супругами Аростеги съежился, стал размером с ноготь и переместился в левый нижний угол окошка, выпуск новостей меж тем продолжался. Крошечные Аристид и Селестина по-прежнему говорили охотно и непринужденно, один подхватывал слова другого, как опытный гандболист подхватывает брошенный мяч, но Наоми больше их не слышала. Теперь она слушала подчеркнуто серьезный голос диктора, появившегося в основном кадре: “В этой самой квартире Селестины и Аристида Аростеги неподалеку от знаменитой Сорбонны, являющейся частью Парижского университета, и была сделана страшная находка – части расчлененного женского тела, позже признанного телом Селестины Аростеги”.

В маленьком окошке показали крупным планом Аристида, продолжавшего благодушно о чем-то болтать. “Разыскать и допросить ее мужа, известного французского философа и писателя Аристида Аростеги, пока не удалось”. Тут монтажер безжалостно резанул Аристида, и того не стало, а вместо него на экране появились кадры (съемка явно велась с рук), сделанные в крошечной, слишком ярко освещенной кухне, по-видимому, в ночное время. Изображение затем развернули во весь экран, а окошко с диктором ушло в правый верхний угол.

Судмедэксперты в черных хирургических перчатках доставали из холодильника заиндевевшие полиэтиленовые пакеты, фотографировали закопченные кастрюли и сковородки на плите, осматривали тарелки и столовые приборы. Диктор в миниатюре продолжал: “Источник, пожелавший остаться неизвестным, сообщил нам следующее: улики позволяют предположить, что некто приготовил куски расчлененного тела Селестины Аростеги на ее собственной плите и съел”.

Далее в кадре – общий план величественного казенного здания с надписью по-французски “Префектура полиции Парижа”. “Вот как прокомментировал префект Огюст Вернье предположение о том, что Аростеги бежал из страны”. Репортаж продолжился фрагментом интервью со сдержанно-любезным префектом в очках. Дело происходило в битком набитом журналистами помещении, по-видимому, в вестибюле. Голос француза, выражавший сложную гамму эмоций и искреннее чувство, быстро стих, а вместо него довольно равнодушно заскрипел американец: “Мистер Аростеги – наше национальное достояние, равно как и мадам Селестина Моро. Они, супруги-философы, были воплощением французского идеала. Смерть Селестины – национальная трагедия”.

Оператор повернулся к ощетинившейся кинокамерами и диктофонами буйной толпе журналистов, которые наперебой выкрикивали вопросы, затем обратно к префекту. “Аристид Аростеги выехал из страны за три дня до того, как были обнаружены останки его жены. Он намеревался прочесть курс лекций в Азии. В данный момент у нас нет определенных оснований рассматривать его в качестве подозреваемого, хотя, конечно же, здесь не все ясно. Мы действительно не знаем, где именно он находится. Мы его ищем”.

Визг зуммера, означавший, что заработал багажный транспортер, вырвал Наоми из префектуры парижской полиции и вернул в зону выдачи багажа аэропорта Шарля де Голля. Полотно конвейерной ленты дернулось и пришло в движение, только того и ждавшие пассажиры толпой устремились вперед. Кто-то задел ноутбук Наоми, и тот заскользил вниз по ее вытянутым ногам, “затычки” выскочили из ушей Наоми. Она сидела на краешке транспортера и поплатилась за это. Вывернув стопы пальцами вверх, Наоми ухитрилась спасти драгоценный “Макбук Эйр” – он зацепился за носки ее кроссовок. Репортаж об Аростеги, однако, продолжался как ни в чем не бывало, но Наоми захлопнула “Макбук”, до поры до времени погрузив супругов Аростеги в сон.

По рингтону айфона Натан понял, что звонит Наоми: аудиофайл с трелью африканской древесной лягушки она прислала ему как-то по электронной почте. Бог знает почему эти звуки казались ей возбуждающими. Натан сидел на корточках в заднем коридоре клиники Мольнара, на сыром, шершавом бетонном полу, и копался в сумке для фотоаппарата, пытаясь кое-что найти, но это кое-что, подозревал он, взяла Наоми, и понятно тогда, почему она звонит именно сейчас: ее телепатический радар функционирует, как обычно, в весьма оригинальном режиме.

Одной рукой Натан продолжал рыться в сумке, большим пальцем другой нажал “Ответить”.

– Наоми, привет. Ты где?

– В Париже, наконец. Еду на такси в “Крийон”. А ты?

– В премерзком коридоре клиники Мольнара в Будапеште и никак не могу найти в сумке с фотоаппаратом тот 105-миллиметровый объектив для макросъемки, который купил во франкфуртском аэропорту.