Чарльз Вильямс - Девушка с холмов

– Не знаю почему. Просто потерял к этому интерес.

– Потому что считаешь, что должен позаботиться обо мне? Но ты знаешь, что не обязан.

– Нет, дело не в этом.

– Но ты ведь не хочешь, чтобы я осталась с тобой?

– Не знаю.

– Ты ведь никогда не врешь, правда? Ты никогда не врешь только ради того, чтобы не задеть чувства людей. Ты ведь мог сказать, что должен заботиться обо мне. И это звучало бы приятно, хотя ничего бы не значило.

– Прости, – сказал я. – Я, вероятно, не очень умею говорить приятное.

– Но мы не должны притворяться друг перед другом, правда? Меня вроде как навязали тебе, и ты не должен делать вид, что я тебе нравлюсь. Или я нравлюсь тебе?

– Нравишься.

– Очень нравлюсь. Боб?

– Может быть.

– А сегодня утром ты сказал, что не нравлюсь.

– Это было очень давно. Похоже, с тех пор прошли годы.

– Да, мы оба с тех пор изменились, верно?

– Не думаю. Может быть, мы просто друг друга получше узнали.

– Ну и что же ты узнал обо мне?

– Что многое, что я думал о тебе, – не правда.

– По-твоему, нам может быть хорошо вместе? Будет хорошо, если мы поедем в Галвестон, как ты говорил? Я имею в виду, если мы сделаем вид, что мы как другие женатые пары и у нас медовый месяц?

– Думаю, что да, а ты?

– Но ты уверен, что тебе будет хорошо именно со мной? Ты уверен?

– Нет, не знаю. А ты? Ты думаешь, тебе понравится?

– Да, конечно. Мне всегда хотелось увидеть океан. И когда ты не бываешь насмешливым и гадким, я больше всего хочу быть с тобой.

– Прости меня, что я бываю таким.

– Значит, мы поедем, да?

– Да. Сегодня же.

– А почему бы нам не отправиться прямо сейчас? Тебе не кажется, что это будет здорово? Двинуться в путь в темноте. Я имею в виду, пока прохладно. В этом есть даже что-то волнующее!

– Ты сама достаточно волнующая! Разве нам нужно еще что-нибудь?

– Я вовсе не волнующая. Почему ты так думаешь?

– У меня есть кое-какие основания.

– Ну, так как насчет того, чтобы отправиться в Галвестон прямо сейчас? Я бы хотела, а ты?

– Вообще-то это сумасшедшее время, чтобы отправляться в путь. Но может быть, мы и есть сумасшедшие? Поехали!

По выезде из города мы заскочили в круглосуточное кафе, чтобы выпить по чашке кофе. Там нам встретился лишь сонный человек за стойкой. Пока он готовил кофе, я взглянул на наши отражения в зеркале над стойкой. Анджелина возбужденно оглядывалась по сторонам, а я, изучая ее лицо в стекле, удивлялся, почему я раньше не замечал в нем оживления? Может быть, на ферме этого и не было, но теперь оно просто светилось. Глаза ее сияли. Она посмотрела в зеркало и поймала мой взгляд. Она улыбнулась мне:

– Мы хорошо смотримся, да?

– Да. И ты особенно.

– У тебя белые брови. Правда забавно, что мы оба блондины?

– Мы могли бы быть сестрами, – сострил я.

– Подумай, я ведь ничего о тебе не знаю. Сколько тебе лет, какое у тебя второе имя, что ты любишь и что не любишь, ведь так?

– Когда я буду писать мемуары, я обязательно пошлю тебе экземпляр.

– Ты играл в футбол?

– Да.

– В средней школе или в колледже?

– И там и там.

– Ты не очень разговорчив. Почему я должна все из тебя вытягивать? Ручаюсь, ты был хорошим футболистом.

– Я играл на линии. Меня никогда не приглашали в команду. Мое имя печаталось обычно внизу программы: Крейн, ПБ.

– А что означает ПБ?

– Правый бек. Правый защитник.

– Ты вел мяч мелкими пасами?

– Нет, не в этих розыгрышах.

– Почему? – потребовала она. – Ты, вероятно, мог вести мяч лучше всех?

– Не знаю. Мне никогда не пасовали. Популярностью я как-то не пользовался.

– Ты меня разыгрываешь.

– Забудем о футболе. Ничто не ушло так далеко в прошлое, как футбольные матчи.

Когда мы выехали из города на шоссе, еще было темно. Я вылез и откинул верх машины, и в лицо нам ударил прохладный ветер. Я смотрел на освещенный тоннель, который создавали огни фар, и время от времени поворачивался к Анджелине. Она сидела, положив руки на колени, как и раньше. Но только теперь в глазах ее не было угрюмого вызова и, когда я встречался с ней взглядом, они счастливо улыбались мне.

Перевалив через холм, мы начали спускаться в долину реки. Впереди, на востоке, занималась заря. Было тихо и безоблачно, и летнее утро обещало жару. Но в долине воздух все же оставался прохладным, и вдоль дороги у земли лежали лоскутья легкого тумана.

В сером свете утра я остановил машину слева у обочины в конце моста, чтобы посмотреть на реку. Под мостом находилась большая заводь и песчаная отмель, где вода была чистой и прозрачной. Среди разбросанных клочьев тумана большие дубы в долине выглядели призрачными и темными. А на тех, что росли вблизи, виднелись серо-коричневые кольца от воды зимнего половодья. Под журчание воды над песчаной отмелью вдруг раздалось пение птицы пересмешника.