Анна Дарк - Свободные

— Не говори так, не смей, — отрезал я жёстко, предвидя возражения. — Жизнь прекрасна, и если ты напряжёшь память, то вспомнишь, что не так давно любила её.

— Я была наивна и оказалась не готова к жестокой реальности.

— Ты оказалась не готова к свалившемуся дерьму. Только дело не в наивности, а самой ситуации. К такому невозможно быть готовым.

— Всё равно. Уходи, Адриан.

Голос её звучал слабо, казалось, она готова сдаться. И мне бы порадоваться, только это подтверждало её слова об отсутствии сил бороться.

— Нет, Криста. Я тебя услышал, теперь и ты меня послушай. Ты говоришь, что тебе нечего мне дать, а как же твоё присутствие рядом? В тебе ничего не осталось, кроме горечи и грязи? Так со временем боль притупится, а грязного в тебе ничего нет, уж поверь мне. Таких светлых и чистых людей ещё поискать. А всё остальное, если понадобиться, я буду любить за двоих, пока твои собственные чувства не проснуться. И я верю, что это случится. Ты сильная личность, Криста, но даже самым сильным людям свойственна слабость. И я буду рядом, хочешь ты того сейчас или нет. И ко мне ты привыкнешь, перестанешь бояться. Пусть сейчас тебе все мои слова кажутся бредом, но не руби с горяча. Дай нам шанс.

Закончив свою речь, я почувствовал, что мне не хватает кислорода. Наверное, я и дышал через раз, стараясь донести до Кристы желаемое. А теперь мне оставалось лишь ждать её реакции.

— Ты говоришь, как Лия, — прошептала девушка тихо, откинувшись на подушки и прикрыв глаза. — Она тоже просила не рубить с горяча. В остальном ты не прав, но, если тебе нужно пройти семь кругов Ада, чтобы понять это, твоё право. Это твой выбор, Адриан. Потом не обвиняй меня в испорченной жизни.

Слова любимой звучали тихо и уверенно, напоминая угрозу. Но для меня это не имело значения. Я верил, что впереди у нас много счастливых дней. Главное сейчас достучаться до Кристы, вывести её из этого состояния обречённости и отрешённости. Помочь справиться со страхами и предубеждениями. И я почему-то искренне верил, в этот раз всё обязательно получится. Я так чувствовал. Впервые в жизни я был абсолютно уверен в чём-то. И даже если придётся учить её жить и любить заново, пусть так. Люблю её и не оставлю, чтобы она не говорила.

С первого своего дня в больнице я словно пребывала в трансе, который иногда разбавляли приступы паники и ужаса. В остальном всё было ровно и однообразно. Мыслительный процесс был вялым. Только на восьмой день своего пребывания там я ощутила смутное беспокойство и спросила Адриана, какое сейчас число, который, вопреки логике и здравому смыслу, продолжал чуть ли не жить в моей палате. Его ответ вызвал у меня приступ паники. Месячные, их не было уже два дня, а ведь мой организм всегда работал, как часы. Я закатила истерику, врачи сначала пытались уверить меня, что последствиями насилия были только травмы влагалища и никаких следов семени они не нашли, так что я не могу быть беременна. Но в последствии сдались, взяли материал для анализов и лишь подтвердили свои слова. Не беременна. Но успокоилась я только тогда, когда ещё спустя четыре дня пришли критические дни. Как никогда в жизни я была рада этому женскому недомоганию. Одна мысль зачать от насильника наполняла душу отвращением и страхом. Подобное стало бы моим концом. Я бы не смогла убить ребёнка, но и жить с напоминанием о худшем кошмаре тоже.

В остальном всё было совершенно предсказуемо. Еда, приём лекарств и сон. А ещё Адриан рядом. В начале он не раз пытался нарушить незримую границу, которую я и сама объяснить не могла. Просто пока он на определённом расстоянии, я спокойна, но, стоит ему подойти слишком близко и всё, наступал неконтролируемый ужас. В конечном итоге мужчина смирился и перестал стараться подойти ко мне. Он пытался со мной разговаривать. Много чего рассказывал, но меня хватало только на вялые, невразумительные ответы. Желания разговаривать не было. Тот последний разговор иссушил остатки сил, и мне хотелось отгородиться от всего мира, хотелось тишины и одиночества. На большее я была просто не способна. Внутри были только горечь и грязь. Они поглощали все остальные чувства, делая меня безучастной к окружающей реальности.

Почти каждый день ко мне приходила женщина-психолог, но толку от этих сеансов я не видела. Она меня скорее раздражала, нежели помогала. Со страхом и надеждой я ждала дня выписки. И чем ближе он был, тем сильнее становился страх и слабее надежда. Как мне жить среди людей? Я неполноценный фрик. Меня накрывает приступ неконтролируемой паники при приближении любого представителя мужского племени. А ведь внешний мир полон мужчин. Да и чтобы жить надо контактировать с окружающими, работать. А я не могу. Хочу, но не могу. Слишком велик страх. Да и не нужна я больше этому миру. В том же Нью-Йорке я всеми презираемый изгой. Отчаянно хотелось стать прежней, но сил на это не было. Жизнь жестока, и она ненавидит слабых. Я же именно такая, я слабая. Потому что не смогла совладать с собой, не выдержала и на финишной прямой споткнулась и упала, сломалась. Адриан на этот счёт имел свои мысли, он хотел, чтобы я жила с ним. Мне же это казалось глупым решением. Как мы можем жить в одном доме? Я душевная калека, которая только испортит ему жизнь. Но он же отказывался меня слышать, настаивая на своём. И я подчинилась, потому что не нашла в себе сил на борьбу.