Наталья Букрина - Анатомия обмана

– Позвонила бы, я бы помогла.

– Звонить дорого. Мы с Гришей деньги не рисуем.

– Мама, ты только скажи, что нужно, я куплю и привезу.

– Куда это привезешь? – недоверчиво уточнила Леся.

– Вам. Приеду в гости и привезу.

– С какого такого перепугу? Бабку похоронить, небось, ни времени, ни денег не нашлось. Наташка так та самолетом примчалась, когда бабу Зою хоронили. К чужому человеку, заметь. А она ведь тоже в столице живет. И не последний человек там.

– Мама, чего меня Наташкой тыкать! Она – одно, я – совсем другое. Я же тебе сто раз уже говорила: мы были тогда в Испании и твою телеграмму не получили.

– В Испании, – повторила мать. – Запанели вы там совсем, господа олигархи.

– Мам, ну, какой из Саши олигарх? Просто состоятельный человек. Что плохого в том, что мы живем лучше вас?

– Плохо не то, что богато живете, а то, что ты о других не помнишь. Не одна ведь на белом свете. Могла бы и о родне побеспокоиться.

– Вот я и решила вас навестить. Чего привезти-то?

– Ничего нам от вас не надобно – Ванька с Ленкой помогают, ребятня их завсегда рядом, – отмахнулась Леся. Ее вдруг осенила догадка: – Нешто ты едешь, чтобы с Борькой свидеться? Людка, лучше не дури!

– Мама! Не выдумывай!

– Ну и лады. Так что неча ехать. Лучше скажи, как мальчики?

– В порядке. Тема скоро приедет в отпуск. Он у нас курсант-отличник.

– Зря вы затеяли его в армию с малолетства…

– Пусть растет мужиком! Так надежнее.

– Без дома? Без семьи? Он, чай, не сирота. Коли помеха он вам, отослали бы сюда – мы бы с дедом и его подняли на ноги. Тошку не вздумай определять в эту неволю!

– Мама, мужчине нужна дисциплина. Его уже записали в кадеты.

– В попы что ли? – уточнила мать.

– Нет, тоже в военные.

– Совсем ополоумела ты, Людка! Креста на тебе нет!

– Так будет лучше.

– Кому? Вам с Сашей? У мальчиков нет ни детства, ни дома, ни семьи.

– Все у них будет со временем. А пока пусть учатся уму-разуму.

– Эх, дочь, камень у тебя вместо сердца. Давай закругляться, тесто поднялось – хочу ребятне пирожков налепить.

– Ох, мама, едут на тебе Ванька с Ленкой.

– А мне не в тягость – в радость. Не сдавать же внуков в приюты. Ванька с зятем снова на вахте, кто же их женам подсобит, как не мы с Гришей? Ладно, прощай.

– До встречи.

– Никак ты и впрямь собралась приехать?

– Теперь точно выберусь. Посидим, посекретничаем. А что, не примете?

– Что ж мы нелюди? Приезжай. Только Борьку из головы выкинь!

– Мама! Ты зря…

– Знаю, про что гутарю. Почую неладное – пощады не жди! За мной не залежится.

Леся положила трубку и выглянула в окно. По улице, не спеша и тяжело вздыхая, шел постаревший Григорий. Седые пряди волос выглядывали из-под видавшей виды кепки, словно хлопья лежалого снега. Плечи осунулись, спина сгорбилась. Руки-плети устало несли зонт и котомку с едой. Леся вздохнула и смахнула непрошеную слезу. «Вот, Гриша, жизнь и пролетела. Выходит, дождалась-таки я, что Людка выросла, а легче-то и не стало», – с горечью подумала она, присев на краешек старенького дивана, и не заметила, как перенеслась мыслями в прошлое. Картинка из юности более чем полувековой давности была такой яркой и осязаемой, что из глаз невольно потекли слезы.

…Типично южное село – несколько десятков простеньких изб с огородами, колодец с журавлем, конюшня и коровник – раскинулось на пригорке возле небольшой петляющей средь бескрайних степей реки. На дверях правления пылился огромный амбарный замок – уборочная страда в самом разгаре. Задиристые гуси с шумом выясняли отношения у входа в поселковый магазин. Резво щебетали неугомонные птицы, срывались на хрип запоздалые петухи, яркая зелень серебрилась в лучах солнца и шепталась с легкомысленным ветерком, заплутавшим в развесистых ветках плакучих ив у заросшего пруда. Село потихоньку просыпалось. Аккуратная старушка в домотканом фартуке поверх расшитой ночной рубашки, боясь расплескать, осторожно несла молоко в ведре, покрытом марлей. Где-то грустно мычала корова. «Погодь, Зорька», – нежно хлопала буренку по гладким бокам озорная молодуха на соседнем дворе. У входа на сеновал девчушка лет двенадцати лениво рубила в корыте корм для домашней птицы.

Разбросанные за околицей стожки издали напоминали аккуратные муравейники. Утренние лучи солнца нежно касались лиц влюбленной пары, милующейся в пахучем гнезде из сена. Проснувшись первой, Леся сонно потянулась, улыбнулась новому дню и стала переплетать густую светло-русую косу. Парень, посапывая, перевернулся на другой бок. Ветер беззаботно играл с его кучерявой шевелюрой цвета вороньего крыла и ласкал смуглую цыганскую кожу. Зазноба выбрала пушистую травинку и легонько пощекотала нос сони. Кавалер звонко чихнул и ловко подмял дивчину под себя. Целуясь, озорники скатились на землю. Леся игриво вырвалась и, пританцовывая, звонко расхохоталась. Тощая тетка, перетянутая веревкой с бидоном земляники на поясе, притихла в кустах. Подкравшись ближе, она пытливо прищурилась. Узнав Лесю и Степана, изумленно ахнула и бросилась наутек. Ей нетерпелось первой разнести горячую новость по селу.