Татьяна Лемеш - Путь пешки. 3. Смена короля

Как ты уже догадалась – это был наш общий знакомый, Учитель. Я просто каждый день благодарила бога, что он послал меня к такому человеку. Очень долгое время я не могла прийти в себя – не могла ни ходить, ни даже вставать. Он принес меня в небольшой шалаш на берегу водопада и там мы с ним и жили. Он не кормил меня, только поил водой из этого же водопада, каждый день заносил в него и мыл. Всю, как ребенка. Кроме того, с помощью стебля какого-то растения он устраивал мне клизмы, как он их называл. Но чтобы я не боялась, он подробно рассказывал мне – что делает, как и зачем. Я совсем потеряла счет дням, один день был похож на другой – процедуры, разговоры, разговоры, разговоры… Причем односторонние, потому что я пока не могла найти в себе ни сил, ни доверия – чтобы рассказать свою историю. Ограничилась только именем. Однажды я попросила дать мне какую-то одежду. Я уже сама понемногу ходила – медленно, но зато сама. Учитель мне ответил:

– Я стар, Милуша, так что твое стеснение беспочвенно. И даже если бы я был моложе – я отношусь к тебе как к дочери и не вижу в тебе сексуального объекта. А других людей здесь нет. Так что не забивай свою прелестную головку всякой ерундой и пусть твое бедное тельце получит максимум солнечной и воздушной энергии. Если уж совсем невмоготу – можешь ходить в одеяле, которым ты пользуешься ночью… Мне ведь больше нечего предложить тебе, разве что свою рубаху – но тогда я буду ходить голым, а это уже было бы некрасиво во всех отношениях – Учитель заразительно рассмеялся. Удивительный человек – он почти в любом событии умеет найти что-то хорошее, а плохое делает мелким и незначительным.

Мы долго с ним там жили – однажды я все же доверилась ему и рассказала всю мою историю. Он меня не торопил, вопросов не задавал и терпеливо ждал, когда я сама решусь.

Что удивительно, я ничего не ела все эти дни – а сил у меня прибывало. Учитель сказал – это потому, что я «даю организму возможность восстановиться, а не заниматься перевариванием пищи и ее выводом». Со временем прошли внешние увечья – синяки и ссадины, зажили рубцы от веревки на руках. Позже начали сходить ужасно зудящие язвы на теле. И в один прекрасный день я поняла, что здорова – я не нащупала язв при купании. Нигде. Когда я сказала об этом Учителю – он очень обрадовался, посоветовал еще какое-то время поголодать «для полного обновления крови» и потом еще столько же выводил меня из голода – какие-то разбавленные соки ягод, причем разбавленные водой по-разному – в первые дни вкус почти не чувствовался, а потом все гуще и гуще… Ну и так далее, в итоге он вывел меня на еду, которую ел сам. Я провела вместе с ним все лето и начало осени. Уже стало холодать, и он отвел меня в деревню. Я боялась идти к другим людям, но он пообещал мне, что не даст меня в обиду… И мы пошли – я, замотанная в меховое одеяло, и мой Учитель и спаситель… Так что я ему обязана буквально всем. Ты как там – спишь?

За время Милиного долгого рассказа я полностью пришла в себя – как всегда, осознание того, что кто-то намного несчастнее меня и больше нуждается в сочувствии вывело меня из комы, в которую я вошла, еще когда Сашка убил Домку…

– Нет, Мил, я не сплю. Твой рассказ, конечно, никого не оставит равнодушным. Мне очень жаль тебя, ты пережила действительно страшные события… У меня же все проще – Сашка ведь не чужой мне человек, мы с ним четыре года жили и регулярно спали, но конечно – не так грубо… Да и я – не молоденькая девственница, как ты была тогда…

– Ну вот видишь – ты уже и говоришь… Значит, не зря я рассказывала – устало произнесла Мила – а теперь давай спать, а то скоро и ночь закончится…

– Давай… – все еще сжимая ее руку, я заснула.

Проснувшись утром, я увидела перед собой лицо Милы. Вспомнилась моя прошлая ночевка в их домике, когда я с Алексеем шла в деревню на костыле… Как тогда все было тихо и мирно – Олег был жив, и Домка тоже… Вспомнив о вчерашних событиях, я расплакалась. Мила открыла глаза и уселась на печи.

– Проснулась? С добрым утром! Давай на улицу выйдем, развеемся, да и посмотрим – как там милый мой…

Мы вышли из домика. Теплое солнышко играло пятнами на хвое под ногами. Ефима нигде не было видно. Какое-то время мы стояли, прислушиваясь. Потом Мила тихонько позвала:

– Ефи-и-им!

Часть веток на крыше зашевелилась, и оттуда выполз сонный и помятый Ефим. Вот так замаскировался – ни за что бы не заметила, если бы он сам не вылез!