Сандра Браун: От ненависти до любви

А теперь покинул ее и Томас.

Похороны прошли перед ее глазами, не вызвав ничего, кроме ощущения пустоты. Лишь на пути домой в одной машине с Пинки и Бонни она начала плакать. Бонни молча протянула ей коробку с бумажными салфетками.

— Помните нашу с ним свадьбу? — горестно спросила Кари своих спутников. — Все тогда были в шоке. — Она заметила, что голос ее сел. Должно быть, плакала и раньше, только не замечала.

— Люди всегда испытывают шок, когда супружеская пара не соответствует их представлениям о норме. А между вами было больше тридцати лет разницы. Так что удивляться нечего, — рассудительно произнес Пинки.

— Тридцать два года, — уточнила Кари. — Однако я никогда не чувствовала этой разницы в возрасте.

— Томас выглядел значительно моложе своих лет. Правда, он и жил совсем не так, как большинство мужчин, которым за шестьдесят.

— Верно, он был особенным. — Кари повернулась к Бонни и грустно улыбнулась, а затем посмотрела в окно машины. Ей было удивительно видеть толпы пешеходов, спешащих по тротуару. Для большинства людей это был обычный будний день. Жизнь продолжалась.

— Помню, как я была подавлена смертью отца, — задумчиво произнесла она. — Я пришла на Даблью-би-ти-ви с твердым намерением сделать работу главной целью своей жизни. Работа, и больше ничего… Но потом встретила Томаса, и моя жизнь обрела новый смысл. Не знаю, что и делала бы без него. Мы были так счастливы, — вздохнула Кари. — И почему только судьба так нетерпима к человеческому счастью?

— Судьба — завистница известная, — мягко подтвердила Бонни. — Ты красива и талантлива. Томас Уинн был богат, ему всегда сопутствовал успех. Оба вы, казалось, имели все, что только можно пожелать.

— Нам и в самом деле ничего не было нужно, кроме нас двоих, — согласилась Кари, в то время как Пинки перестроился в ряд, который вывел их машину прямиком к дому, где они жили вместе с Томасом. — Может, зайдете на минуту?

— А стоит? — спросил Пинки. — Не хотелось бы навязывать тебе сейчас наше общество. Хотя, если честно, я с удовольствием глотнул бы чего-нибудь.

— У меня есть как раз то, что ты любишь, — ответила Кари. Порывшись в сумке, она вытащила ключ и открыла входную дверь. Сегодня она отпустила прислугу, с тем чтобы они смогли присутствовать на похоронах хозяина. К тому же в этот день ей никто, кроме близких друзей, не был нужен. — Специально для тебя держу сивуху, которую, кроме твоей милости, никто в рот взять не может.

Шутка получилась не очень удачной, однако Пинки оценил ее. Он прекрасно знал, что у нее сейчас на душе. Томаса Уинна она поистине боготворила. Сам же Пинки не считал их брак нормальным, однако ни разу не отважился высказать свою точку зрения вслух, тем более в присутствии Кари. Она не терпела от посторонних не то что критического слова — даже намека на критику в адрес собственного мужа.

Дом был холоден и мрачен. Скудные лучи солнца пробивались сквозь узкие и высокие окна. Войдя в комнату, Кари перевела вверх рычажок регулятора тепла. Сняла пальто и шляпу, оцепенело посмотрела на них, словно не зная, куда деть. В конце концов вещи полетели на стул.

— Я сам налью, — торопливо произнес Пинки, направляясь к антикварному шкафчику, переделанному под бар. — Ты что будешь, Бонни?

— Виски без содовой.

— Вот это я понимаю! Серьезную девушку сразу видно. А ты, Кари?

— А-а… Что угодно. — Она обессиленно опустилась на диван.

Бонни Стрэнд потянулась к ней со своего кресла и успокаивающе взяла за руку. Пинки за глаза называл эту женщину «сухофруктом», однако при этом явно кривил душой. Она не была похожа на сушеное яблоко. Отнюдь. Седые искорки в каштановых волосах Бонни лишь смягчали резковатые черты ее лица. При этом оно нисколько не теряло своей красоты и выразительности.

Это была хорошо сохранившаяся, ухоженная, самостоятельная женщина лет сорока пяти. Подарив ей одного за другим трех сыновей, муж бросил ее, и с двадцати двух лет Бонни приходилось вести неустанную борьбу за то, чтобы прокормить себя и своих мальчиков. Теперь они уже выросли, окончили колледж, и каждый вел вполне обеспеченную жизнь. Бонни Стрэнд отличалась твердым характером, но в то же время имела доброе сердце. Она была одной из наиболее цельных натур, которые довелось знать Кари.

— Мне придется уехать из этого дома, — проговорила Кари, нарушив молчание.

— Почему? — удивилась Бонни.

— Милая, — убедительным тоном произнес Пинки, подходя к ним с напитками, — ты сейчас просто не в состоянии принимать подобные решения.