Любовь Сушко - Прощай, бабушка!!! Городские легенды

Так я все-таки выдала еще одну семейную тайну, на что бабушка резонно заметила:

– А что бы это могло изменить? Твоего деда, как самолет на взлете, остановить голыми руками невозможно… И потом, он был бы уверен, что ты из голубца нормального мужика сделаешь…

– Золотые слова, потому буду утешаться тем, что не старая дева, и что с женщинами он мне не будет изменять, сколько радостей сразу свалилось, ничего проживем долго и счастливо и умрем в один день, – передразнила я бабульку.

№№№№№№№

Роман, несмотря на то, что изуродован он был страшно, был издан довольно приличным тиражом. Значит, мне еще придется на него натолкнуться и вспомнить о том, что мы творили, как мы измывались в счастливой семейной жизни над литературным творчеством?

Простит ли нас Велес – покровитель художников и поэтов, сможет ли понять, ведь он сам страдал от такого же тирана Перуна. И его судьбу так же исковеркали, изуродовали, а потом швырнули с небес на землю.

Но то, что нас не убивает, то делает сильнее, я просила пощады у Велеса, ведь он, изгнанный тираном – Громовержцем с небес, мог меня понять, только он один… Он даст мне еще один шанс показать свое настоящее лицо, избавит от тирании и клятвы оставаться Музой гения.

А мой гениальный Мишель давал интервью и гордо называл себя писателем. Он то ласково, то яростно требовал, чтобы мы занялись новой книгой, что я даже подивилась такому напору.

Мне ничего не могло прийти на ум, но от этого напора не отстраниться, приходилось о чем-то думать, что-то делать… Отдавать ему что-то свое – выстраданное, да ни за что на свете. А придумать что-то достойное, и знать, как оно будет изуродовано, я тоже не могла. Муж-гений начинал злиться:

– Я обещал деду показать черновики. А тут еще конь не валялся.

– А я решила признаться, – остудила я его пыл, – что не совсем музой осталась, что меня лишили невинности, и просто насилуют, в творческом смысле, конечно. Ничего другого и не было, врать не стану…

Тут я поняла, что мой муж может и придушить, такая ярость была в глубине его голубых глаз. Литературный маньяк, не больше, не меньше.

Я честно, не знаю, чем бы это закончилось. Но в одно прекрасное, осеннее утро мы с бабушкой осиротели.

Машина, в которой дед и Мишель спешили на какое-то совещание в редакцию (у них там были какие-то неприятности, что помня о крутом нраве моего деда, никого не удивило). Так вот машина врезалась в огромный самосвал, водитель которого был мертвецки пьян, что сегодня не редкость, и оба они погибли на месте, мгновенно, как говорили очевидцы.

В это нереально было поверить. Бабушка не проронила ни слезинки, что несколько удивило старых знакомых, они не сомневались в том, что это была самая счастливая в мире пара… Наверное, так велико было ее горе, да и знала не только я, что Музы не плачут.

На мой счет родные и знакомые такого сказать не могли, им мой брак с самого начала казался подозрительным:

– Надо же было за кого-то выйти замуж, а этот еще и писатель, – шептались за моей спиной, – да и не каждого бы принял Старик, бедняжка, выбор ее был не велик. И так быстро и трагически все закончилось…

Бабушка попросила:

– Я знаю, что у тебя есть копии моих романов, но не печатай их, вдруг они окажутся лучше, чем у него?

– Сначала я напечатаю свои, – они лучше, чем у него, потому что хуже уже некуда (я говорила о покойном муже, конечно). А на внуках природа отдыхает, – переврала я знаменитое утверждение. Так что не переживай, его затмить я не смогу, если бы и захотела.

– И все-таки пообещай.

Я промолчала. Клятвы, которые даешь, надо исполнять.

Прямо на кладбище, ко мне подошел наш общий знакомый Алекс и игриво – нежно склонился к моему уху:

– Как и всякая настоящая женщина, ты же очень хочешь замуж, не сегодня, конечно, дорогая, пусть пройдет немного времени неделя, месяц, я подожду, я умею ждать… Но считай, что я сделал тебе предложение.

Мне хотелось громко и яростно послать его подальше, но за спиной оставался мой дедушка и мой покойный муж, не хотелось тревожить их покой, мы же на кладбище все-таки, здесь нельзя шуметь. Они не заслужили счастья, но пусть покоятся с миром.

Не знаю, может быть, все женщины хотят замуж, может быть я не настоящая женщина, но я хочу жить, любить, писать романы, а не творить тиранов, а потом служить им верой и правдой до самой могилы, все время наступая на горло собственной песне. Я никогда не повторю судьбу моей бабушки, это я пообещала ей прямо на кладбище, пусть слышат и живые, и мертвые. Не для этого ли Велес меня избавил от мужа?