Любовь Сушко - Прощай, бабушка!!! Городские легенды

Впервые со времени их свадьбы он задумался об этом глубоко и надолго, и страшно даже представить какие выводы сделал в итоге.

Если бы не проблема со мной и моим замужеством, то бабушка так и унесла бы эту страшную тайну в могилу. А она невольно проговорилась. Так и инсульт любимому тирану получить недолго, а ей прямо сейчас вдовой стать. Но он вырвал из нее когда-то клятву о том, что жить они будут долго и умрут в один день, как в сказке, довольно страшной сказке, скажу я вам. Потому что древние князья воплощали ее в жизнь, убивая в такой день жен и любовниц, не спрашивая их о том, хотят ли они того или не хотят.

Хорошо, что при ней и при мне осталась еще более страшная тайна – о том, что бабушка успела написать три классные романа, и они были значительно круче писанины деда. Возможно, романов было значительно больше, но эти я тайком читала и не один раз, когда они жили на даче.

Когда я тайком читала ее рукописи, запрятанные лучше, чем заначка у любого из мужей – только мне их и удалось найти, я это понимала, и однажды сказала о том бабушке в пылу нашей ссоры.

Она меня чуть не прибила тут же, за то ли что я нашла рукописи, или за то, что прочитала и так оценила? А может за все вместе. Тогда, помнится, долго она пытала утюгом, хорошо, что в доме не было паяльника, и требовала, чтобы я никогда, даже если лишусь рассудка, не рассказала деду свою и ее тайну.

– Я унесу их с собой в могилу, пусть он знает, что Писатель он, а я его тень и Муза. Так было всю жизнь, так будет на этом и том свете.

– Ты так любишь Маргариту? – удивленно спросила я, не зная, что думать и как к этому всему относиться.

– Я ненавижу ее, но пусть все так останется, потому что я этого хочу.

Тогда я сразу насторожилась, понимая, что она унесет рукописи в могилу в прямом, а не переносном смысле, бабушка была способна и не на такие жертвы, а потому отсканировала тайком, благо, она ничего не понимала в компе, и вернула шедевры в тайник.

На трех дисках, спрятанных в разные места, хранились мои украденные сокровища. Надеюсь, не проклятые, как сокровища нибелунгов, хотя если дед обнаружит их, сможет оценить, то проклянет, обе мы в том не сомневались, хотя не хотели даже призываться в этом под пытками.

Такие откровения погубят деда, и они не смогут умереть в один день, а я стану виновницей нарушенной клятвы, можно не сомневаться, я была всегда и во всем виновата, даже когда это не касалось основополагающих законов нашей жизни. Вот в такие минуты и я думала о том, что хорошо быть круглой сиротой.

Вот и теперь, когда мы говорили о моем страстном желании выйти замуж, я была недостаточно убедительна в этом страстном желании создать свой семейный очаг и наслаждаться жизнью, как моя бабушка.

Бабушка вынесла свой приговор, дед, чтобы заглушить другое разочарование заговорил о своем:

– Она никогда не выйдет замуж по другой причине, потому что никто ее не будет любить так безумно, как ее отец, которого воспитала, кстати, ты, я же в это время творчеством занимался, культуру обогащал своими шедеврами.

Если вы думаете, что произнося эти фразы, дед шутил, то ошибаетесь, он говорил совершенно серьезно, он свято в это верил.

Мне хотелось заступиться за бабушку, сказать о том, что папа – это лучшее, хотя не единственное ее творение, настал мой черед пнуть немного деда, но так ведь недолго было выдать ее страшную тайну. Потому я медлила, а дед между тем несся дальше в своем стремлении спасти и окультурить мир и выдать меня замуж – это задача минимум на этот год.

– Есть у меня один парень, хороший парень, писатель, правда, так себе, до меня ему далеко (дед не шутил, он в это верил), но тебе сойдет. При одном условии, если ты никогда не скажешь ему, что хоть один стишок и рассказик настрочила, бери пример со своей бабушки, она сразу забросила эти глупости и стала мне служить верой и правдой. Потому всю жизнь пробыла замужем и гордится этим. А я ей роман посвятил и не один, обессмертил на века, чего еще может желать женщина?

Я молчала, перебирая в уме трех возможных кандидатов в мужья, рядом с которыми и мой дед может оказаться Пушкиным, по меньшей мере, и содрогалась от ужаса, что скоро получу такое счастье в свое полное распоряжение.

– Обещай мне, поклянись, что никогда не проговоришься о том, что марала бумагу своей бредовой бабской писаниной. Потому что ни одну дуру это до счастья не доводило, а мы тебя растили не для этого.

Я не боялась писателя-тирана (а именно таким он у нас и был), но клятвами разбрасываться не собиралась. Зачем давать клятвы, а потом нарушать их безжалостно? Какой в этом прок?