Сергей Бокшанский - Эталон

– Опять… – кривится она и тяжело переваливается через порог на слоновьих ногах.

– Тебе какое дело? – грубо интересуюсь я. – Знаешь, что любопытной Варваре сделали?

Она хлопает глазами и ошарашенно открывает рот от такой резкой отповеди. Потом дёргает плечом, по огромному телу прокатывается волна из складок жира. Ягодицы у неё в три обхвата, и в них ни за что не угадать те чарующие формы стройной семнадцатилетней девочки.

…Тот давний май выдался по-летнему тёплый. Ленка уже год работала. У меня был выпускной класс. Я нетерпеливо ждал её в подъезде. Она выбегала из квартиры в коротком халатике. Тут же тянула меня за руку на этаж ниже, где всегда отсутствовало освещение на площадке – я подозревал, что это именно она украдкой выкручивает лампочки. Оказавшись в относительной безопасности от чутких ушей родителей, она забрасывала мне руки на шею, закатывала глаза и охотно целовалась с языком. Однако, решительно пресекала все попытки погладить её тело за резинкой трусиков. В этом вопросе она была непреклонна.

– Только мужу! – твёрдо заявляла она и прерывисто дышала мне в ухо.

После этих слов она поворачивалась спиной и возвращала мои ладони себе на грудь. Ласки выше пупка приводили молоденькую девушку в дикое возбуждение. Она их обожала, стонала так, что приходилось испуганно оглядываться и затыкать ей рот. Ленка впивалась зубами мне в ладонь и исполняла бёдрами безумные танцы. Она, наверное, кончала по десять раз подряд. Её соски можно было забивать в кирпичную стену, как гвозди. Моё рвущееся из брюк достоинство старшеклассника тоже…

Я хмуро разглядываю давнюю подругу с ног до головы. За последний год она стала даже крупнее кустодиевской матроны.

– Заткнись, береги здоровье, – мрачно предупреждаю я.

Потом я втаскиваю рыжую в её квартиру и захлопываю многострадальную дверь. Ленка визгливо поливает меня грязью и гадко матерится. Слышимость за тонкой перегородкой из растрескавшегося дерева удивительно чёткая. И запах. На кухне, наверное, жарили дохлого пса. Я могу поклясться, что так вонять могут только собачьи яйца, пригоревшие к сковороде.

Форматно прихожая в квартире Светки – антураж для фильма-катастрофы, но примерно такой же, как «Вечера на хуторе близ Диканьки», то есть крайне аутентичный и с приличной толикой разрухи. Прежде всего, это атмосфера, которая с порога обволакивает гостя своей алкогольно-фольклорной паутиной. Захламлённая прихожая позволила бы режиссёру умело обыграть любой киношный жанр, бросаясь из чёрной комедии в социальную драму, а потом ещё и в психологический триллер.

Запах горелых собачьих яиц бьёт наповал. Я задерживаю дыхание от жуткой вони и прохожу в комнату. Рыжая приходит в себя. Пальцы одной руки цепляются за пряжку моего ремня, второй рукой она пытается содрать с себя юбку.

– Отвали! – я бросаю её на скрипучую тахту.

– Кто там? – дверь на кухню распахивается. – А… Заходи, гостем будешь.

Вместо псины мне предлагают жареную селёдку.

– Спасибо, – отнекиваюсь я и быстро выметаюсь на свежий воздух.

Во дворе я вновь пытаюсь дозвониться Ирине. Теперь звонок не сбрасывают – абонент находится вне зоны доступа. «Странно, – слегка удивляюсь я. – И где же ты, милая?». Потом я направляюсь домой.

У Ирины безупречный макияж и каменное лицо. Мне кажется, что её монолог никогда не закончится. Фролова десять минут не даёт мне вставить хоть слово, но наконец-то выдыхается.

Я обречённо вздыхаю. Очередное шоу в стиле: «Я с тобой не спорю – просто объясняю, почему будет так, как я сказала!». Конечно, я впечатлён, но раскаяния не испытываю. Впрочем, как и всегда. От настойчивого давления я становлюсь на дыбы. Она прекрасно это знает, но почему-то всегда пытается воздействовать на меня одними же и теми методами. «Грёбанные курсы…», – уверен я.

– Да ладно, – я отмахиваюсь. – Что тут такого? Раньше ведь тебя не сильно волновало.

Она может на меня давить, только если я разрешаю это делать. Но давить я никому не позволяю. Такова моя философия в споре с женщиной. Через секунду приходится убедиться, что все мои надуманные постулаты лопаются, как мыльный пузырь.

– Ну уж нет! – шипит она и швыряет ключи на пол. – Надоело!

– Как скажешь! – я тоже вскипаю.

Громко лязгает дверь. Приглушённый стук каблучков по ступенькам лестницы. Я сжимаю кулаки. Пять минут неподвижно жду, что дверь вновь распахнётся. Я несомненно готов произнести искренние слова примирения и прояснить ситуацию с необходимостью отложить знаменательное событие на неделю, но в тишине квартиры только грохот моего сердца.