Татьяна Краснова - Территория юности

– Значит, не поймать? – безнадежно спросила Катя.

– Да плевать на нее. А ты чего не пляшешь сегодня? Где эта рыжая?

– Лилька? Она на курсах что-то не была.

Ответ получился даже грустный какой-то: кажется, Катя успела привязаться к взбалмошной подружке. А они и телефонами не обменялись.

– Обучение завершилось, – констатировал Алексей. – А чего сидишь киснешь?

– Холодно. Мы с Арчи только вышли – и тут же назад. И нет никого: Светик на море с предками, Ада на даче.

Это были подружки. Катя и раньше на летних каникулах виделась только со Светиком, потому что их дачи рядом.

Летом Катю и Алешку, как только кончались занятия, всегда вывозили на дачу в Сосновом Бору. И хотя она была недалеко от Белогорска, жизнь там шла совсем другая, дачная. Только иногда они заезжали в городскую квартиру за вещами, и Катя с удивлением смотрела на валики тополиного пуха на асфальте. И сам асфальт был другой, раскаленный, а их подъезд, наоборот, прохладный, гулкий и таинственный, совсем чужой. И квартира была другая, полусонная, с отчужденными, оцепеневшими вещами. А на улицах расклеены афиши с обещанием яркого и праздничного – какие-то артисты приезжают. Словом, лето в городе было совершенно особенным, заманчивым и незнакомым.

Кате так хотелось его попробовать! Она потому и придумала компьютерные курсы, пока у Алешки сессия, чтобы не отправили на дачу. Ведь жизнь должна меняться, должно быть что-то новое. И так все началось здорово! Только вдруг пошло по затухающей. Наверное, из-за холода – какое же это лето, в свитере у обогревателя. До настоящего тепла должны были пройти, как всегда, какие-то девять холодов, но вот этот холод уже просто ненормальный. Какие уж тут прогулки – под противным дождиком – в сторону дачи.

Только Алешке холод нипочем – опять куда-то намылился. Наскоро покидал в рот какие-то куски и стоит уже в прихожей.

– Дротики кидать? – спросила Катя.

– Надо же отметить. Сдали же! Слушай, а ты еду покупаешь?

– Нет пока, еще не все съели, что мама накупила.

Алексей полез во внутренний карман куртки, достал деньги – вот, оказывается, сколько родители им оставили! Ну, ему будет на что отмечать, хоть каждый день. А ей сейчас щедро даст три рубля на мороженое или что-нибудь вроде того…

Но брат аккуратно поделил сумму пополам.

– Вот. Это тебе. Так будет техничней – вдруг мы не всегда сможем пересекаться. Я в поход на какие-нибудь выходные собираюсь, и вообще…

Не успела Катя опомниться, как он, подумав, отделил от каждой кучки по несколько бумажек.

– А это будут деньги на всякий случай. Мало ли чего. Куда бы их?

Взял с полки статуэтку с пузатыми человечками – одна из плоских тарелочек над их головами, если присмотреться, была двойная. Свернул рубли, запихнул в щелку – незаметно.

– Вот так. Вынимаем только вместе! Пока. Меня не жди, на цепочку не запирайся. А хотя… можешь и запираться.

И поскакал по лестнице.

Катя пересчитала свою долю. Столько денег она держала в руках первый раз. Значит, она действительно взрослая, если уж Алешка решил так распорядиться деньгами.

Кажется, и в самом деле началась новая жизнь!

Пушкин, Толстой и другие классики были книгами. Ну самое большее – памятниками. Но все-таки больше книгами – родительскими собраниями сочинений с золотым тиснением на корешках. И когда вечером из полураскрытой двери в западную комнату в прихожую попадал закатный луч, застекленные полки наполнялись необычным богатым светом, и красные, синие, зеленые ряды книг начинали полыхать и становились живыми.

А вот «серебряные» поэты почему-то для Кати книгами не были, а были людьми, с фантастически интересными жизнями, больше похожими на романы, которые их творчество лишь дополняло, служа своеобразным дневником событий. И сами книги – их и о них – приходили в дом необычными путями: какие-то «удалось достать», как говорила мама, еще в те времена, когда книги доставали, а цветаевский «Лебединый стан» – настоящий самиздатовский, машинописный – маме тогда же продал на Тверском бульваре таинственный незнакомец. И мама от души сочувствовала Кате, что те имена, которые для нее были собственным открытием, теперь оказались причислены к школьной обязаловке.

Но теперь маленькие карманные томики «серебряных» поэтов вдруг перестали быть вещью в себе и один за другим переместились в Катину комнату – они начали говорить с ней и о ней. Вечером уже полагалось их полистать и помучить вопросами. Но сегодня предсказания выпадали сплошь невнятные, расплывчатые – похоже, с ней не желали разговаривать. Значит, пора приниматься за «Дозор» – он наверняка заполнит весь вечер без остатка.