Тина Шанаева - Убить Гертруду

Может, недорогие пельмени? Холостяцкое импортозамещение, дешево, сердито…

Возле холодильника вплотную изучил ценники, где хоть что находится? Непонятно.

И тут неожиданно мужской бархатный, старчески поврежденный, но очень притягательный голос начинает читать стихи:

– Мне говорят, что нужно уезжать. Да-да. Благодарю. Я собираюсь…

Антона как отрезало от ценников, поднял голову, увидел деда в элегантном сером пальто по моде середины прошлого века, стилягу в белой рубашке и красной бабочке. Онемел от восхищения: тощий как мотылек, небольшого росточка, с глазами кисти Врубеля, в темно-коричневом берете, он загадочно улыбался сухонькими губами, куда там Джоконде.

– Да-да. Я понимаю. Провожать не следует. Да, я не потеряюсь… – вспомнил Антон деду в ответ.

Ромбик его лица растянулся в благодушной улыбке. Да, невозможно оторвать восхищенного взгляда от этих колдовских неведомо-сколько-летних черт. Антона буквально осенило с фантастическим встречным продолжить говорить и его слушать.

Тут они и взялись промеривать весь магазин от начала до конца, беседуя исключительно стихами. В какой-то момент добрый молодец даже взял деда под руку, помогая ступать махонькими детскими шажками. А у него корзинка, и он всё набирает и набирает в нее продукты… На кассе дедушка, как истинный джентльмен, обсыпав комплиментами продавщицу, протягивает Антону пакет и неожиданно властно произносит:

– Бери! Он твой!

Тот слова не мог возразить, словно во сне, забрал…

Он поспешно повернулся к продавщице, как будто никого и не было рядом. Хозяйка торгового зала, раскрасневшаяся, веселая, и правда тотчас стала красавицей, будто бы сама только что зашла в тепло с мороза, так сияла здоровьем! Мгновенно отсчитала и ссыпала в дедов кошелек его сдачу.

У Антона неожиданно мелькнуло: «Если он мне захочет еще сдачу предложить, со стыда сгорю, это уже слишком».

Но дед, будто угадав смущение спутника, сдачу спрятал в кошель, отправил его в нагрудный карман, аккуратно поправил на себе кашне и бабочку.

«Пронесло».

Словно сказочные персонажи новогодней ночи они вышли на улицу.

– Морозец какой знатный! – после некоторого молчания проговорил вдруг дед.

Дед еще некоторое время беззвучно пошевелил губами и замолчал. Антон исподволь быстро глянул на него и изумился его загустевшему взгляду, будто видевшему на сетчатке нечто, недоступное простому уму. И задумался о своем. О том, что мог что-то очень важное пропустить, не заметить. Не обрести.

Как строчки неведомого, не узнанного стихотворения, которое захотелось заново услышать, впустить в себя, выучить…

Они задрали головы и дружно одновременно посмотрели вверх. От них поднимался матовый пар. Или дым! Да, дым – стихотворный костер запылал за версту по кольцу отшумевшей Москвы!

– Дед! Ты вернул меня в праздник! Спасибо! Постараюсь не забыть.

– Зачем? Не заморачивайся, иди.

– Никогда тебя не забуду!..

– Сынок, иди домой, холодно, и я пойду, завтра детишкам стихи читать, не хватало еще горло простудить.

– За что пакет? – Антон вернулся с небес, вопросительно взглянул деду в глаза.

Ответа не последовало, дед только улыбнулся, похлопал по плечу, развернулся и спешно стал перебирать свои маленькие шажки как воспитанный мальчик, опоздавший вернуться к ужину.

Проводив его глазами до угла соседнего дома, Антон вдруг почувствовал сильный озноб. Продрог до костей, однако. Пора вернуться, согреться, срочно поесть. Среди домов-близнецов его дом следующий. Как он их второпях перепутал? Подошел как бы к своему подъезду, а ему навстречу выбежала кошка: хвост трубой, мурлычет, ластится к ноге; тоже дымится от мороза и тоже просит есть. Антон в пакет. Порылся: о-о-о, нарезка копченого мяса, ей точно придется по вкусу! Кусочек по кусочку, кусочек по кусочку… Всё, что кидал, до мелкоты хватала с мерзлого асфальта… Бросил последний, а она, не доев, наутек – объелась, бедолага!

Горячий душ и вкусный ужин впереди. Пакет бо-ольшой! Хрустит на морозе. А сбоку форму пакету подпирает огромная бутылка. Ко всему прочему глянул – дорогущий коньяк…

Дед щедро одарил, не поскупился! Похоже, заговорил его стихами! Вот интересно, сам-то он, сидя за ужином, сокрушается, что столько денег потратил на незнакомца?