Тина Шанаева - Убить Гертруду

Тропинка уводила его всё дальше и дальше от сцены, от шоу, из этого парка в собственный мир, выдуманный и созданный в оправдание своей жизни, для примирения с ней и осмысления произошедших событий.

А нужно ли усматривать особый смысл там, где игроку случайно подфартило?.. Не естественней ли просто поддаться общему веселью, поехать к друзьям, хорошенько наддать, захмелеть до такого состояния свободы, когда и море по колено?!

Так он и сделал. Позвонил сослуживцу, и всю новогоднюю ночь друзья до одури пили-гуляли, почему-то с особой страстью поочередно лупили в большой барабан. Давний хороший красотуля-приятель, Лёня-вояка, после боя курантов высунул в форточку свою армейскую трубу и на всю пока что пустынную улицу, в унисон телевизору исполнил гимн страны.

Дичающий ритм веселья необузданно бушевал прежде всего в их возбужденных от передоза мозгах. Глубоко за полночь аудиосистема с пьяной руки Лёни-вояки, надрываясь на полную катушку, выплевывала жесть электронной музыки. Антона уже развезло настолько, что он умудрился запрыгнуть на праздничный стол и выкидывать там несусветные коленца. За ним полезли и другие гости, обнимаясь-целуясь, раскачивались и приседали, пока дружно не свалились на пол. Повозились-повозились, да так и остались лежать в изнеможении до самого позднего утра.

Заспанное до забвения утро первого января плавно смеркалось в вечер. Пока ехал в метро, наш гулена чувствовал себя приложением к вагону, способным только спать и спать. На полу вагона, подгоняемая ходом поезда, перекатывалась пустая бутылка из-под шампанского, характерный символ выброшенной в прошлое новогодней ночи: опорожнили феерию праздника, и вся недолга… Похмельная пустота напоминала культовый шедевр кинематографа «Иронию судьбы», вот, мол, что ты приобрел: чужую компанию, чужие страсти-мордасти – и ничего для своей души. Всё было не то!.. Хотелось другого, своего!..

Догнала его в метро покаянная мрачноватенькая скука…

Как не проспал свою станцию? Подскочил к уже смыкающейся двери и просунул вперед себя пакет с початой бутылкой коньяка, огурцом, жареным окороком. Сим-сим, откройся! Верный метод удержать на ходу пневматические двери.

Да уж, не получился у Антона Новый год, о котором возмечтал по-детски, он признавал это честно, разглядывая прохожих: есть ли безмятежно счастливые лица, кому удалась новогодняя ночь? Нет таких прохожих. Осмотрелся: бомж, всем своим обмякшим телом подпирающий колонну метрополитена, еле держится и трясется. Коробит мужичка, как при треморе, а он пытается спрятать всего себя в куцее рваное пальтишко. Шапки нет. Голову, обмотанную ветошью слипшейся волосни, он втягивает в жалкий кроличий воротник, а руками пытается удержать на себе сползающие штанишки. Тремор изводит, точно, допился до Паркинсона. Некоторое время Антон смотрит на него с отвращением, но осаживает себя и спрашивает:

– Мужик, а ты веришь в новогодние чудеса?

Бомж отреагировал не сразу, голову чуть высунул из-под воротника, смотрел на незнакомца пугливо, молчал…

Антон опять к нему, но уже с доходчивым вопросом:

– Есть у тебя стакан?

Без слов пляшущими руками достал свой пластиковый боевой стакан, изобразил подобие улыбки. Антон без тормозов вынул ему из пакета коньяк, налил с лихвой, аж с краев закапало, вручил огурец:

– Пей, брат, лечись, говорю!

Выпил не глядя, опрокинул, как стакан воды. А парень ему огурчик на закусочку!

Мужичок ободрился, в глазах появился просвет: вот это поворот! Вроде ожил…

– Спасибо, – прохрипел он сиповатым баском.

Трясучка сникла, свернулась куда-то вглубь его жалкого тельца.

– Давно здесь обитаешь?

– Давно…

– Как хоть звать?

– Колян.

Тянет руку, поздороваться хочет. Чумазый, вонючий, с заплывшим от голодной «диеты» и водки блином вместо лица, потерявшим реальные черты.

– Детдомовский я. Нигде не срослось по-людски жить. Потом… В палатке летом жил… Как холода, так сюды.

А ведь всё равно человек. Имя есть. Кто-то его родил. Был дом, какой-никакой. Может, и недоговаривает чего… Не хочет. Его право. Может, из детского дома по тюрьмам… Неважно…

– Давай, Колян, держись! Пусть тебе повезет в наступившем году!

Антон протянул ему бутылку и сверток с уже общипанным окорочком. Он жадными руками схватил всё, оглянулся, спрятал за пазуху. А даритель убежал не глядя, без рукопожатия…

В пакете, предназначенном для ужина, пусто. Есть нечего совсем, зайти бы в магазин… Поймав себя на этой первой необходимости, из метро Антон прямехонько протопал в ближайший продуктовый. Просмотрел прилавки, сверил со своим кошельком – так не хочется покупать бич-пакет…