— Ну, это грубо, — говорит Кара. Похоже, она злится и уступает, словно прогнозировала разочарование.
— Мне так жаль, — снова говорит мама. — Это сложно. Мне правда очень жаль, потому что это так мило с вашей стороны. Пожалуйста, поблагодарите маму за меня.
— Ваша дочь дома? — спрашивает очень громко Олли прежде, чем она может закрыть дверь. — Мы надеемся, что она сможет показать нам местные достопримечательности.
Мое сердце ускоряется, и я могу чувствовать, как оно пульсирует по моим ребрам. Он только что спросил про меня? Никто из незнакомцев не забегал ко мне прежде. Если не считать маму, Карлу и моих репетиторов, то мир едва знает, что я существую. Я имею в виду, я существую в сети. Там у меня есть друзья и рецензии книг на Тамблере, но это не то же самое, что быть настоящим человеком, к которому могут приходить странные парни с кексами Бундт.
— Извини, но она не может. Добро пожаловать в наш район, и еще раз спасибо.
Входная дверь закрывается, и я, отступив, жду маму. Она должна остаться в тамбуре, пока фильтры не очистят внешний воздух. Через минуту она заходит в дом. Сначала она меня не замечает. Просто стоит спокойно, закрыв глаза и слегка опустив голову.
— Извини, — говорит она, не поднимая голову.
— Я в порядке, мам. Не беспокойся.
И в тысячный раз я снова понимаю, насколько тяжела для нее моя болезнь. Я знаю только один мир, но до меня у нее были мой брат и мой папа. Она путешествовала и играла в футбол. У нее была нормальная жизнь, которая не включала в себя затворничество в пузыре ежедневно в течение четырнадцати часов с больной дочкой-подростком.
Я держу ее и позволяю ей держать меня еще несколько минут. Ей тяжелее принять это разочарование, чем мне.
— Я заглажу перед тобой вину, — говорит она.
— Тебе нечего заглаживать.
— Я люблю тебя, милая.
Мы отходим обратно в столовую и быстро доедаем ужин — большей частью, молча. Карла уходит, и мама спрашивает, хочу ли я обыграть ее в Почетной Угадайке, но я прошу перенести это на другое время. Настроения у меня для этого нет.
Вместо этого, я направляюсь наверх, мысленно представляя, какой же на вкус кекс Бундт.
Вернувшись в комнату, я сразу иду к окну. Его отец вернулся с работы домой, и что-то не так, потому что он злой и с каждой секундой становится все злее. Он отбирает у Кары кекс и с силой швыряет его в Олли, но Олли слишком быстрый, слишком грациозный. Он уворачивается, и кекс падает на землю.
Удивительно, что Бундт кажется невредимым, но тарелка осколками рассыпается по подъездной дорожке. Из-за этого его отец становится еще злее.
— Уберите это. Уберите прямо сейчас. — Он врывается в дом. Мама следует за ним. Кара качает головой и что-то говорит Олли, который ссутуливается. Олли стоит и несколько минут смотрит на кекс. Затем исчезает в доме и возвращается с веником и совком. Он не торопится и дольше чем нужно сметает разбитую тарелку.
Когда дело сделано, он забирается на крышу, забрав с собой Бундт, и проходит еще один час прежде, чем он возвращается в свою комнату.
Я прячусь как обычно за занавеской, и внезапно мне не хочется прятаться. Включаю свет и возвращаюсь к окну. Я даже не думаю о том, чтобы глубоко вдохнуть. Это не поможет. Распахиваю занавеску и вижу, что он уже стоит у окна, глядя прямо на меня. Он не улыбается. Он не машет. Вместо этого, он тянет руку вверх и запахивает штору.
— Как долго ты собираешься слоняться по дому? — спрашивает Карла. — Ты ведешь себя так всю эту неделю.
— Я не слоняюсь, — говорю я, пусть даже немного слоняюсь. Олли отверг меня, и из-за этого я чувствую себя маленькой девочкой. Это напомнило мне, почему я ранее перестала обращать внимание на мир.
Но вернуться к обычному режиму сложно, когда слышишь все звуки внешнего мира. Я замечаю то, на что прежде очень мало обращала внимания. Я слышу, как ветер будоражит деревья. Я слышу, как птицы сплетничают по утрам. Вижу прямоугольники солнечного света, которые проскальзывают сквозь мои занавески и путешествуют по моей комнате целый день. По ним можно отмечать время. Как бы я не старалась отгородиться от мира, кажется, что он намеревается войти в мою жизнь.
— Ты уже несколько дней читаешь те же пять страниц этой книги. — Она кивает головой на мой экземпляр "Повелителя мух".
— Ну, эта книга ужасна.
— Я думала, что это классика.
— Она ужасна. Большинство парней отвратительны, и они говорят только об охоте и убийстве свиней. Никогда в жизни мне не хотелось так бекона.
Читать дальше