Людмила Бояджиева - Сладкий роман

— Вот уж действительно, была нервотрепка! — Спохватился Ал. — Все в этот день опаздывало — самолеты, поезда, часы… Когда я с тремя каскадерами из моей бывшей группы и с нашей страховочной сеткой подрулил к поместью, пробило одиннадцать часов!.. Боже! Я, кажется, набил морду придирчивому охраннику и ещё приложил одного крепенького паренька, дежурившего с камерой прямо под Башней. А на Башне! Красота-то какая! Стоят двое в обнимку и ни за что не держатся — только друг за дружку. А сзади поднимается огромная луна, окутывая парочку бледным, загадочным сиянием… Ну прямо сцена на кладбище из «Жизели»… Только ещё хуже.

У парня в руке что-то зажато, — пригляделся — скрипка! Отлично, думаю, может, ещё играть будет. Ан нет: никаких музицирований. Едва мои ребята сетку растянуть успели — вспорхнули голубки. И камнем — в наш сачок. Только струны взвизгнули…

Дикси сжала ладонями виски и, алебастрово побледнев, откинулась на спинку кресла.

— Прекратите, Герт! Что за изуверские шутки — ты ж не из компании Руфино. — Соломон подскочил к Дикси и протянул ей бокал вина. — Один глоток, детка!

Майкл смотрел прямо перед собой пустыми, остановившимися глазами. Сол встряхнул его за плечи:

— Без паники, господин Артемьев! Здесь в любом парке мальчишки на «тарзанке» с башен прыгают, и ещё платят за удовольствие… Вы-то в Пратере тогда здорово порезвились!

Михаил глубоко вздохнул, возвращаясь к реальности, и улыбнулся:

— На пратерских аттракционах было очень страшно… Я словно несся в пропасть, очертя голову, боясь не дотянуться, не догнать Дикси… А на Башне — блаженно… Теперь я знаю: нет выше радости, чем радость прощения. — Он наклонился к жене, коснувшись её щеки губами.

— Никогда не забуду тот поцелуй наверху, на последней точке… Ни пленка, ни холст, ни слова не способны передать это. Они бессильны уловить запредельное. В том, что случилось там, на башне, в том, что произошло с нашими судьбами, с жизнью каждого из нас — есть замысел высшего Режиссера. Я не устаю благодарить Творца за великую щедрость… — Смутившись, Дикси умолкла.

— Милая, это говорит твоя душа! В нее-то и хотели влезть «фирмачи». Они задумали вывернуть потроха наизнанку, препарировать душу и заснять, как этот механизм работает! Только не дарованными им средствами — не «великой силой искусства», нет! Скальпелем патологоанатома. Мерзавцы! — Сол в сердцах саданул кулаком по столу. Задребезжало серебро, всплеснулись в бокалах винные бури. — Они промахнулись… Мне удалось проникнуть в тайники «фирмы» и уничтожить их проклятый архив. Пусть теперь охотятся на старика Соломона — не очень-то перспективное занятие. В художественном смысле! — Он хрипло, невесело засмеялся.

— И кто тебя просил?! — возмутился Ал. — Архив мог стать неопровержимой уликой в судебном процессе. Теперь Руффино, отделавшись от Шефа, постарается выйти из воды чистеньким… Ничего, скоро этот хамелеон проглотит свой язык! — Ал победно сверкнул глазами. — Немедля запускаю новый фильм. «Полет над лунным садом». Дикси в главной роли. Господин Артемьев — консультант. Ты, Сол — действующее лицо и оператор. Симбиоз документа, психологического разбирательства и трагедии. Да и финал у меня снят — натуральный, без дублеров! Это же настоящая «пуля»… Ну, конечно, без страховочной сетки…

— Ал… Я, наверно, не поняла? Ты хочешь подхватить идею «фирмы», досняв их «сценарий»?!. Ты и вправду полагаешь, что смерть и любовь неразлучны? — Дикси недоуменно озиралась, ища сочувствия у присутствующих.

Майкл обнял ее:

— Он ошибается, девочка. Он просто слишком жизнелюбив, поэтому и заигрывает со смертью. Здоровая полнокровность… это, это… — Эх, жаль, я бы смог сыграть свою мысль. — Майкл с трудом поднял забинтованную руку. — Я хотел сказать, что очень здоровое, биологически полноценное тело подобно скафандру. Оно предохраняет душу от воздействия таких тонких материй, как музыка, сочувствие, милосердие, умиление… Ты сказала, Дикси, что искусство не в силах передать запредельное. Музыка может… Моя погибшая скрипка — могла! Теперь за неё сыграет Саша — сын стал настоящим пианистом!

— Да, да, да! — бурно поддержал Майкла Алан. — Это очень важно — сразу же задать высокий тон! Я плакал, слушая ваши пьесы, и особенно, эти «Прогулки». Что-то открылось для меня… что-то важное… — он в растерянности посмотрел на Дикси. — А знаешь, девочка, ты фантастическим права! Фантастически! — Ал взлохматил жесткие вихры: