Джессика Клер - Последний удар

— Возьми меня в свою сеть. Помоги исчезнуть. Пожалуйста.

Ненавижу, когда они умоляют. Сомнительная попытка манипулировать мной через чувства, хоть и знают, что у меня их нет.

— Я знаю, что ты работаешь с какой-то сетью. Я могу стать её частью, просто протяни мне руку помощи, — предлагает Богдан.

— Чушь, Богдан, — взрываюсь я, — ты всегда пытаешься что-то продать. При первых признаках опасности ты продаешь всё, что можешь. У тебя ещё есть что предложить? Какую информацию ты можешь мне предоставить?

— Любую, — Богдан начинает плакать. Вскоре он, без сомнения, обмочится. Номер уже пахнет, как туалет.

— Я не могу доверять тебе, Богдан. В тебе нет ни капли верности.

— Как и в тебе. Мы не такие уж и разные, — он плачет.

Независимо от наличия у меня сочувствия, Богдан должен исчезнуть. Я кривлю губы:

— Между нами нет ничего общего. Я никогда не предам друга или партнёра ради того, чтобы выжить.

— Ты предашь ради девчонки.

На мгновение моё сердце останавливается. Откуда Богдан знает о Дейзи? Мне требуется несколько секунд, чтобы вернуть самоконтроль и не атаковать его. Я успокаиваю себя, ведь если я начну, то буду сдирать с него кожу, пока не получу все ответы. Я заставляю себя расслабиться.

— Девчонка, Богдан? Не смеши меня. Где же эта шлюха, в которую я влюблён?

Богдан втягивает воздух одной ноздрёй.

— Когда-нибудь появится.

Ха, Богдан ничего не знает . Я иду к выходу из номера, и сквозь меня сочится облегчение.

— Когда-нибудь, — кричит Богдан мне в спину. — Когда-нибудь, как и для Александра, какая-нибудь девчонка станет твоей погибелью.

Я останавливаюсь, задерживая руку в белой перчатке на ручке двери:

— Значит, тогда я буду жить для чего-то действительно важного.

— Тогда принеси мне успокоение, — просит Богдан. — Ты же знаешь, я не могу принять яд. Ты же знаешь.

Богдан католик. Он крестится перед каждым убийством, изнасилованием или нападением. Он верит, что если отравится, то попадёт в ад. Не за все свои злодеяния, а именно потому, что последним поступком в его жизни станет самоубийство. Я потираю надпись на своей груди, слушая хныканье и мольбы за спиной. Милосердие.

Я поворачиваюсь и стреляю.

По прибытии в аэропорт я выясняю, что мой рейс задерживается. Я немного торгуюсь в кассе, предлагая больше денег, чтобы улететь как можно быстрее. Телефон раздражающе молчит. Не знаю, пойдёт ли Дейзи в кафе без меня. Лишь бы она не решила, что больше не будет со мной разговаривать.

Дейзи не из тех, кто должен ждать. Если она придёт в кафе, вокруг неё там будут кружить дюжины волков, чувствуя её страдания, выжидая момента, чтобы напасть. Мои ноздри раздуваются, а рука агента по продаже билетов лихорадочно тянется к тревожной кнопке.

— Извините, — говорю я, чтобы успокоить её. Дурак . Идиот. Я одариваю её своим лучшим пристыженным взглядом, который перенял у Дейзи, когда она думала, что я потратил слишком много денег на неё в торговом центре. Она ещё не поняла, что я буду продолжать спускать на неё свой зароботок, чтобы дать ей такую жизнь, которую она заслуживает. Я уже заказал ей кожаную куртку, которой она восхищалась в магазине, и её уже доставили в мою квартиру. Я отдам ей куртку после того, как испорчу её тоненькое пальто.

Это правильные мысли, поэтому агент одаряет меня улыбкой и убирает руку с тревожной кнопки.

— Есть один рейс через сорок минут, но, боюсь, вы не успеете дойти до выхода на посадку.

Я успею.

— Звучит прекрасно.

Я передаю ей свой билет, и она вносит изменения.

Я всё же успеваю к выходу и прибываю в Миннеаполис без лишнего промедления. Но я всё равно не успеваю на свидание с Дейзи, от которой до сих пор не приходит ответа. Хотя я и понимаю, что её уже нет в кафе, я всё равно мчусь туда. Глупо было надеяться , что ей нравится это место и она может вернуться. Конечно же, её там не оказывается.

Чёрт. Чёрт. Чёрт. Я ударяю кирпичную стену ресторана, но это не спасает от негодования. Две девушки, проходящие мимо, смотрят на меня в ужасе. Я хочу обнажить зубы и показать им, чего действительно стоит бояться. Закрыв глаза, я опираюсь головой о кирпичную стену. Ночной воздух должен освежать, но всё, о чём я могу думать, — лишь Дейзи, сидящая здесь в одиночестве, ожидая меня. Были ли ей холодно? Нуждалась ли она во мне? Чувствует ли она сейчас себя нежеланной? Я испускаю низкий стон отчаяния. Неужели я позволю ей ускользнуть?

Я решаю написать ей снова.