Джессика Клер - Последний удар

— Заживёт, ты же знаешь.

— Мы были просто предупреждением, не хотели навредить, — скулит Богдан.

Я смотрю на мёртвое тело его товарища с явным недоверием.

Богдан пытается улыбнуться, но у него выходит гримаса. Улыбка всем нам даётся нелегко. Но только не Дейзи. Кажется, она всегда улыбается. Я трясу головой, чтобы выбросить её из мыслей. Делу время, потехе час.

— Почему вы убили Александра? — спрашиваю я прямо. Мне нужно услышать историю Богдана. Он скажет то, что сказала бы Братва .

— Он влюбился не в ту женщину.

Богдан языком нащупывает капсулу с ядом в зубе, будто насмехаясь надо мной. Я хочу ударить его за ложь, но жду. Терпение. Мы оба знаем, что если бы он собирался использовать яд, то сделал бы это в первые же секунды после того, как я выстрелил в него. Никотиновая вонь от одежды Богдана перебивает смрад крови мёртвого мужчины на полу. Я шарюсь в одежде Богдана, пока не нахожу сигареты. Вставляю ему в рот одну и прикуриваю. Он благодарно кивает, делает пару затяжек и начинает.

— Она пришла две недели назад. Злая. Сказала папе, что Александр мудак . Сергей ответил: «Что нового?»

Я киваю. Александр был сволочью. Мы все это знали.

— Она кричала на отца, что хочет выйти замуж за Александра, но он не хочет на ней жениться. Он хочет просто трахать её при любой возможности.

Тяжесть наваливается на меня. Александра убили из-за женщины. В этом больше смысла, чем в простой неверности Александра, но меня не покидает ощущение, что мне известна не вся история. Я снова думаю о Дейзи, о том, чтобы трахать её, и задаюсь вопросом, будет ли она злиться из-за того, что я не смогу на ней жениться. Я вижу её несчастное и заплаканное лицо. Дейзи. Я снова трясу головой. Я не должен думать о ней сейчас.

— Значит, Сергей решил убить Александра только потому, что так сказала она? — спрашиваю я.

Богдан неопределённо пожимает плечом.

— Сергей сказал своей дочери: «Я позабочусь об этом. Никто не трахнет Братву ». А потом он исчез.

— Он сделал это не один.

Богдан трясёт головой:

— Я не знаю. Он взял с собой Дэниела. Может, Василия, а может, Григория.

Меня шокирует, что он назвал имя Дэниела. Он играет глубже, чем я подозревал, но с этим я разберусь позже. Мне нужно понять масштабы своей мести.

— Теперь она счастлива?

— Нет, она узнала об этом через два дня. Думаю, она хотела просто потрахаться.

Богдан кривит губы вокруг сигареты. Я подавляю желание заставить его сожрать эту сигарету.

— Она ворвалась, как шторм, начала кричать и плакать. Драться с отцом. Нон-стоп. Орала, что он разрушил её жизнь. А он сказал, что вправе защищать и мстить за неё. Она днями не выходила из своей комнаты, и он принёс ей свои извинения.

— А сейчас ты здесь, чтобы рассказать эту историю мне.

— Сергей знал, что тебе это не понравится.

— Тем не менее, он начал действовать.

Богдан отводит взгляд в сторону, тяжело дыша сквозь сигарету. Она уже почти истлела. А я и пальцем не шевелю, чтобы вытащить её из его рта. Со связанными за спиной руками Богдан не может двигаться свободно. Он выплёвывает сигарету на ковёр, а затем плюёт сверху, чтобы затушить. Ковёр всё же начинает загораться, и Богдан встаёт на колени и тушит сигарету, обжигаясь сквозь шерстяные штаны.

— Ты отпустишь меня? — с надеждой просит Богдан.

— Я не могу этого сделать.

Богдан наклоняется вперёд, возможно, он попытается атаковать меня с колен. Кому-то другому это могло бы удастся из этой позиции, но не Богдану. Я немного отхожу назад, и Богдан падает носом в ковёр.

— Тебе следует принять яд, Богдан. Кажется, он быстро действует.

Я встаю, готовый уйти.

— Стой, Николай. Не делай этого.

— Чего? — я поворачиваюсь и складываю руки на груди. В окне я вижу своё отражение с круглыми щеками и в красной форме швейцара. Я выгляжу, как клоун. Клоун с пистолетом и глушителем. Я опускаю руки. — Богдан, ты пришёл ко мне. У меня есть работа. Я её выполняю. Не вмешивайся.

— Ты никогда не сможешь выйти из дела, — рычит Богдан. — Ни один из нас не сможет.

— Это они мне и сказали, когда мне было шесть и я попал в команду Александра. Что я никогда не смогу выйти. Но я вышел.

Богдан выглядит так, будто разрывается между желанием ударить меня и заплакать. Но он не делает ни того, ни другого. Вместо этого он умоляет:

— Не оставляй меня тут.

— Я не могу взять тебя с собой, Богдан. Я выполняю работу, которую ты, кстати, прервал.

Я разворачиваюсь, чтобы выйти отсюда.