Константин Пресняков - Деревенский миллион

Они ездили по райцентру, по делам дяди Коли фермера и он рассказывал о жизни сельской.

– Понимаешь, в девяностые годы я был председателем этого колхоза. Был молод. До этого был управляющим того села за маром. … Потом меня избрали в правление, … а затем колхозники меня выбрали председателем. В девяностые годы, когда нас целенаправленно банкротили, мы смогли построить дорогу и протянуть газопровод. Планировали, сколько заработаем денег на газ, то есть нужно провести газовые коммуникации по колхозу. Дорога нам нужна была, твёрдая асфальтовая дорога, по которой мы ездим в райцентр и сейчас. Премии колхозниками.

– Выходит, советская плановая модель экономики была правильной? – спросил его Сила, посматривая в лобовое окно автомобиля фермера.

– На Западе, между прочим, – каждый президент корпорации имеют планы на десять лет вперёд. Фирма поменьше руководствуются пятилетним наброском, директор завода мыслит трёхлетним планом. Ежегодный план, как правило, сверстан, скажем, в Японии и для простого рабочего. Между прочим, это всё они переняли у нас, у советской системы… И мы, когда газифицировали деревню, провели и дорогу за мар, крепко привязали то село к центральной усадьбе. … В бандитские девяностые … – дядя Коля хотел продолжить, но его перебил Сила.

– Вы были председателем колхоза? – уставился он на дядю Колю.

– …!? Да. Что, не похож … я на председателя? Моё отделение было одним из лучших.

– Я почему-то думал, что фермеры другие, – сказал он, рассматривая его загорелое, с лёгкой щетинкой овальное лицо, с чистой зелёной радужкой глазных яблок.

– Какие это другие российские фермеры, … вроде американских ковбоев? …

– Ну, если не американских, то что-то типа французских или английских, или … мексиканских. Нет, наверное, канадских.

– А ты видел канадских?

– Если честно, я не видел и не знаю ни тех, ни других, ни третьих. Только в американских фильмах.

– А, всё понятно…

– После того как Ельцин стал президентом. … Ты хоть знаешь, кто такой Ельцин? – спросил дядя Коля.

– Да, конечно! Это первый президент Свободной демократической России.

– Ну, пусть так. Так вот он поставил Егора …Гайдара, и тут же издал указ. Тогда мы стали жить по указам, а не по постановлениям. Этот указ предусматривал в кратчайшие сроки расформировать колхозы-совхозы и создать фермерские хозяйства. У нас в области были на тот момент сильные коммунисты и у власти до девяносто восьмого года были они. Область входила в красный пояс. И у нас губернатор того приказа не послушался, мы поставляли мясо, молоко, пшеницу, овощи в областной фонд. И народ кормили. Хотя нас эти демократы-бандиты кинули.

– То есть, как кинули?

– Ну, самым натуральным способом. Нас селян, как колхозников, так и рабочих совхозов, просто кинули. Если говорить по бандитским понятиям. Три года нам вместо денег Гайдар давал чеки урожаев 90, 91 и 92 годов, а потом Егорушка их простил нам.

– То есть, как простил? …

– То есть он … кинул. …

– Да не может быть такое?

– Эх, молодой человек, … плохо вы знаете историю. Тогда ведь даже прокуратуру подключили, чтобы нас разорять.

– Как?

– Прокурорам дай задание, так они носом пашню будут пахать, но задание выполнят, не смотря на нарушения закона. Хорошо, что в те времена в Думе, в Москве от нашей области был депутатом сам прокурор. Он приехал, проехался по области, проговорил с прокурорами. Пристыдил их или ещё как там. Не знаю подробностей. Но на нас не так стали давить, как в других областях и республиках. Оставили нас в покое. Но, в результате у нас перестали закупать продукты для федерального фонда, а только для областного. А что значит для областного? Это – для школ и больниц. Некоторые воинские части закупали. То есть шёл какой-то товарообмен: продукты – деньги. Часть заводы закупали для своих столовых, … но у нас оставались излишки. Эти излишки в кавычках, которые мы готовили для федерального фонда. И мы стали его сокращать. Куда его девать? Да, у нас не было мест хранения и не было переработки. Молоко ведь хранить нельзя: его либо сразу продавать, либо на кисломолочку, или в творог и в масло перерабатывать. В колхозах этого не было. Мясо тоже нельзя хранить.

– А если в колбасу переработать?

– Да, только в райцентре был один мясокомбинат, но он – маломощный. А раньше в федеральный центр поставляли, охлаждали мясо и в Москву гнали. Я тогда стал колхозником выдавать натурал вместо зарплаты. Режем коров – отдаю зарплату мясом, они, кто подальновидней, стали его коптить и на рынок вывозить. Но вывозить, это хорошо у кого были собственные легковушки. На рынке стоять надо, а тут беспредельщики. Рынок захватывали бандиты… Настоящие кавказские бандиты. Либо они тебя пристрелят, либо всё отберут. В середине 90-х помнишь, какая война была? Сколько погибло, пропало. Это всё попало в бандитские жернова гайдаро-ельцинской демократии. Главная опора в производстве зерна – материально-техническая база. Во время передела собственности вспыхнуло, как инфекция, массовое банкротство колхозов и совхозов, а затем и вновь созданных крестьянско-фермерских хозяйств. Тысячи их прошли процедуру в кавычках финансового оздоровления, а в действительности – просто распродажу имущества. У нас уничтожили 76 тракторов, 80 зерноуборочных комбайнов, других нужных сельхозмашин. Если у нас в 1990 году на один трактор была нагрузка 9,5 га пашни, то нынче – 25,5, на комбайны соответственно – 15,5 га и 40,0. Это же какая нагрузка на технику, а она тоже изнашивается! Ведь на селе нет денег, чтобы закупать новые машины. Власть еще не расплатилась с нами по чекам 90-х. Да и диспаритет цен, горючка, электроэнергия, газ, железо-запчасти, сами машины дорожают, а закупочные цены на продукцию сельского хозяйства остаются прежними или даже снижаются. Да, стоимость продовольствия растёт! Но не у нас, не у сельчан. Прибыли оседают в карманах посредников, различных «зернотрейдеров» и прочих торгашей.