Николай Мурыгин - Рыцарь-м*дак

– Добрый день, расскажите как можно подробнее, если не затруднит, какие вещи помогают писать?

Два одинаковых вопроса подряд убедили меня окончательно: смысла в моей пламенной вступительной речи не было. Желание узнать особый секрет побеждает разум. Я на полном серьёзе подумал, что если бы вдруг мне сейчас взбрело в голову продиктовать какой-нибудь диковатый рецепт отвара, ежедневный приём которого в течение месяца превратит их в классных специалистов, нашёлся бы десяток записавших его под диктовку.

Соблазн был велик, но я удержался.

– Вот сейчас и пригодится единственная моя заготовка на сегодняшнюю лекцию, включите проектор.

Через секунду на стене за мной появилось огромное изображение бутылки водки «Столичная». Мысленно я поблагодарил администратора Артура за сдержанное обещание.

По залу прокатился смешок.

– Шутки шутками, но нужно было внимательнее слушать прошлый ответ. Я прекрасно понимаю, почему звучат подобные вопросы, но, повторюсь, нет универсального способа кроме банального «больше читайте, больше пишите». В основном я просто напиваюсь, а утром с тяжелой головой сажусь за свой верстак строгать очередную поделку. Отчего-то именно когда плохо голова работает яснее всего. Бывает, просыпаюсь среди ночи от навязчивой идеи. Идеи витают повсюду, главное не пренебрегать озарением. То, что я чётко уяснил: сядь и запиши мысль, фразу, образ – не важно, иначе покинет и больше не вернётся, а это самое мучительное. Утраченная мысль имеет свойство превращаться в гениальную, начинаешь жрать себя за утрату – а вдруг это было именно оно, то, для чего ты создан? Поганое чувство.

Микрофон дошёл до девушки. На вид ей было лет двадцать. Когда она поднялась, короткий сарафан обнажил стройные ноги, волосы небрежно прикрывали часть лица, пухлые губы почти касались микрофона.

«Хотел бы я быть профессором, который принимает у этой милой девушки экзамены».

Она некоторое время мялась, а потом заговорила, аккуратно подбирая слова. Голос её слегка дрожал.

– В вашем романе, довольно много сцен, в которых главный герой предстает как, – она остановилась, подбирая слова, – дамский угодник, хотелось бы узнать, по какой причине вы так много внимания уделили именно постельным сценам?

Не ожидая подобной откровенности, я был порядком ошарашен. Конечно, я был уверен, что подобный вопрос прозвучит, но то, какую форму он принял и с чьих губ сошёл, оказалось довольно удивительным.

«Дамский угодник», – ухмыльнулся я про себя.

– Девушка, поберегите хотя бы тех, кто сидит рядом с Вами, садитесь скорее. Ваши бёдра из-под сарафана, они… Садитесь.

Девушка покраснела, но садиться не стала. Это однозначно вызов.

– Я был уверен, что меня спросят о чём-то подобном, рад, что это оказались именно Вы. Всё довольно просто: на самом деле, я очень люблю женщин. Уверен, мужская половина сейчас ухмыляется, чувствуя солидарность, но не торопитесь. Помимо своей любви я ставлю женщину во главе этого мира.

Зал, только что казавшийся единым организмом, начал делиться на два существа. Но критическая масса для разрыва ещё не была набрана.

– Да, я хочу сказать именно то, что вам кажется. Все, кто не согласен, могут поцеловать меня в задницу. Я считаю, что женщины – это самое прекрасное, что создала природа. Они красивы, умны, отлично пахнут, в конце концов. Только женщина способна на чистую любовь. Посмотрите на себя в зеркало. Словосочетание «чистая любовь» не подразумевает наличия в ней ваших сальных пальцев и мыслей. Женщины, если хотите откровенно, делают особое одолжения, соглашаясь просто стоять радом с нами.

Критическая масса была набрана, гидра отрастила вторую голову.

– Посмотрите на неё, – девушка в сарафане все еще стояла, будто ждала, пока я обращусь к ней, – она дарит вам возможность пачкать своими взглядами её безупречную кожу на бедрах, которые чуть выглядывают из-под её одежды. Признайтесь, вам же мало, вы уже испачкали её своими домыслами, залезли под сарафан, жадно рыщите своим воображением в её нижнем белье. Ищете, чем поживиться? Смотрите! Продолжайте смотреть. Я сейчас покажу вам, кто мы, мужчины, есть на самом деле. Милая, – я обратился к стоящей, – подними, пожалуйста, руку вверх, любую. А вы продолжайте смотреть, не стесняйтесь представлять, что хотели бы сделать с ней, не ограничивайте свою фантазию, – я непроизвольно повышал голос, – а теперь представьте, что как только она опустит руку, у вас будет возможность прикоснуться к ней. Представляйте, смелее! Как только рука примет прежнее положение, кто-то из вас сможет безнаказанно подойти к ней, взять её ладонь, провести по гладкой коже, коснуться волос, полной грудью вдохнуть её запах, почувствует на языке её вкус, – тут я сошёл практически на шёпот и, насколько это было возможно, замедлил темп речи. – Но сделать это сможет только один из вас. Кто это будет? Тот, кто окажется ближе, проворнее, сильнее? Как вы решите? Ведь если чуть задумаешься, помедлишь – упустишь уникальный шанс прикоснуться к этой хрустальной красоте.