Сергей Орлов - Стокгольмский синдром. Записки спасённого

Мишель ушла.

Сергей огляделся по сторонам. У бармена на стойке заметил цветы. Резво двинулся в сторону бара. Поравнявшись со столиком подозрительного парня, Сергей вдруг чуть замешкался. Неожиданно хмурый «разведчик», хлопнул его по загорелой руке. Из-за громкой музыки в баре, вальяжными жестами дал понять, что просит у Сергея сигарету. Этот не свойственный иностранцам поступок, окончательно убедил Сергея, что сигареты парню нужны сейчас меньше всего.

От этой мысли у Сергея снова заухало в животе, и тут же тревожно отозвалось в голове.

Тем не менее, внешне владея собой, он стал нарочито неторопливо рыться в карманах своих парусиновых брюк. Достав сигареты, обнаружил, что увлечённо разговаривая с Мишель, так и не распечатал принесённую официантом пачку. Резко выдохнув, качнул недовольно головой, принялся снимать упаковочную плёнку с пачки сигарет.

От метавшихся в голове страхов, от близости этого подозрительного типа, от волнения перед романтической встречей с красоткой – руки Сергея дрожали. Ко всему прочему ему очень хотелось успеть сделать Мишель маленький сюрприз – купить цветы до её появления. Очень уж он сомневался на свой счёт. Комплексовал от своего, как он думал, непрезентабельного вида хлюпика.

«Не то, что вот этот подозрительный здоровяк – симпатяга, сидит и сверлит во мне дырки своим злобным взглядом. Сто процентов цэ-рэ-ушник! – подумал Сергей. «Неужто КГБ-шник был прав?» – юркнула склизкой страшилкой в мозгу, и от того противная, мысль.

Прозрачная сигаретная плёнка не поддавалась, у него никак не получалось подцепить ногтём язычок обёртки.

«Цэрэушник» по-прежнему висел на нём своим взглядом, словно бультерьер мёртвой хваткой на жертве. Сергей бросил взгляд с ненавистной пачки сигарет в сторону бара, где стояли цветы. Изучая хрустальную вазу с тюльпанами, облегчённо выдохнул, почувствовав, что наконец одолел ненавистную упаковочную плёнку – вскрыл ее, хрустко смаял в кулаке.

Откинутая крышка пачки обнаружила стиснутые одна ко одной сигареты – эта новость снова вызвал у Сергея недовольную ухмылку и тяжёлое сопение. «Вот же чёрт!» – буркнул Сергей себе под нос, недовольно скривил рот – понимая, что снова будет терять драгоценное время, вытаскивая одну плотно уложенную сигарету, он вдруг воскликнул:

– Дарю, друг!

С этими словами Сергей, неожиданно для самого себя осмелев, взял ладонь парня в свою руку и, лихо размахнувшись, впечатал в неё сигареты. Добавил при этом странную, для этого момента, нелепую фразу на русском:

– У нас, у русских – душа широкая!

Внутренне вздрогнув от такой своей нахальности, неизвестно откуда взявшейся, Сергей ринулся дальше, к цветам.

Рассчитавшись с барменом, он, внимательно изучая цветок, направился к выходу из бара. Засмотревшись на тюльпан чуть подался вперёд, и совсем не заметил, что уже вплотную подошёл к стеклянному выходу на палубу. В этот момент, романтическая парочка окутанная морской свежестью тропический ночи заходя в бар, смеясь, обнимаясь и целуясь, широко распахнула стеклянную дверь.

«Бу-у-у-у-ом!» – раздался глухой, стеклянно гудящий звук. Толстое стекло входной двери смачно припечаталось к голове Сергея, размазав кожу на лбу смешной лепёшкой. Но ушиб его особо не волновал.

Всё внимание романтика в мешковатой одежде было приковано к цветку и первое, что он сделал в момент удара – резко отвёл в сторону руку, чтобы дверь ненароком не погубила его драгоценность – крупный алый тюльпан. Сергей потёр ушибленный лоб, принял испуганные извинения иностранцев и вышел на палубу.

Упругий морской воздух ласково шевелил пшеницу его волос. Небо по-прежнему переливалось мириадами звёзд, ярко сверкавших в этой части тропиков. Романтичность момента неожиданно обняла и убаюкала Сергея. Он, глядя в небо, медленно подошёл к борту, положил локти на перила фальшборта, скрестив руки с изящным тюльпаном над тёмной водой. Романтик всё ещё критически осматривал пухлый бутон, элегантные плавные линии стебля и узенькие «лодочки» зелёных листьев. Наконец, убедившись в правильности своего выбора, слегка отвёл элегантный цветок от себя, наклонив его в сторону моря.

Лицо его расплылось в мягкой улыбке. Живущий в нём художник, легко выпорхнул из растаявших страхов, и уже умиротворённо любовался тюльпаном на фоне мерцающей лунной дорожки как художественным произведением. Для полноты картины образа «Цветок и ночное море» не хватало только багета, рамы в золочёных вензелях.