Люсинда Кэррингтон - Девяносто дней Женевьевы

– Ты не задумывалась над тем, почему Синклер обратился именно к нам? – спросил Фуллертон.

– Он видел рекламные кампании, которые мы сделали для «Электы» и «Торвудс», – сказала Женевьева. – Ему понравился наш стиль. В нашем художественном отделе есть потрясающе талантливые люди.

Помолчав немного, она добавила:

– Мне кажется, Синклер знает, что мы люди амбициозные и планируем расширяться. Он это понимает, и ему это нравится.

– Может быть. Однако сейчас он сотрудничает с «Рендл-Мейн». Они уже разрабатывают для него несколько международных проектов. Зачем ему искать еще одно агентство?

– Они ему не нравятся. Он сам сказал мне об этом. У Синклера и «Рендл-Мейн» возникли творческие разногласия.

Фуллертон пожал плечами.

– Ему трудно угодить. Все об этом знают. К тому же после ухода Стива Фармера «Рендл-Мейн» уже не те, они начали сдавать свои позиции. Мне просто хочется понять, насколько серьезны намерения Синклера. Действительно ли он ищет другое агентство или просто играет с нами, скрывая истинные намерения. Может быть, он использует нас для того, чтобы подобраться к кому-то другому. Такие трюки он проделывает довольно часто, и мне, честно говоря, не хотелось бы, чтобы «Баррингтонс» втягивали в подобные игры. Это может испортить нашу репутацию. Интересно, Синклер ведет переговоры с кем-нибудь еще?

– Он ничего мне об этом не говорил, – призналась Женевьева.

Фуллертон пристально посмотрел на нее. Женевьеву этот взгляд немного смутил.

– А как насчет женской интуиции? Что она тебе подсказывает? Почему Синклер так себя ведет и что ему от нас нужно?

– Что за намеки, Джордж? Это чистой воды дискриминация. Я не женщина, а сотрудник агентства, и привыкла опираться на конкретные факты, а не на интуицию.

– Ты же сама сказала мне, что считаешь Синклера красивым. И даже призналась в том, что делала ему комплименты. Значит, и ты тоже поддалась его мужскому обаянию. Мне хотелось бы услышать объективное мнение.

– Объективное мнение бедной слабой женщины, романтичной и наивной? – улыбнулась Женевьева. – Что ж, должна тебе признаться, Джордж: я считаю, что мистер Синклер нас не обманывает.

– Хочется надеяться, что так оно и есть, – сказал Джордж Фуллертон. Однако прозвучало это как-то неубедительно. – Ты много сделала для нашего агентства. Если тебе удастся заключить контракт с Синклером, мы будем тебе благодарны. Очень благодарны. Однако сначала я хотел бы убедиться в том, что Синклер действительно ищет новое рекламное агентство, а не тупо использует нас – и тебя – в каких-то своих непонятных играх. Поэтому вот что я тебе скажу: будь всегда начеку, чтобы тебе не смогли нанести удар в спину. – И, постояв немного возле двери, Джордж добавил: – И нам тоже.

Дверь закрылась. Он прав, подумала Женевьева. Репутация «Баррингтонс» серьезно пострадает, если такой клиент, как Синклер, будет вести себя подобным образом – сначала заявит о своих намерениях заключить контракт, а потом возьмет свое слово обратно. А Джордж Фуллертон вложил в «Баррингтонс» собственные деньги. Он хочет защитить свои инвестиции. «Лично у меня, похоже, нет никаких причин для волнения», – сказала себе Женевьева. Синклер обещал ей, что подпишет контракт, если она будет играть с ним в его странные игры.

Однако беда в том, что ее начали одолевать сомнения. Сдержит ли он данное ей слово?

– Возможно, мужчинам нравится ее большая отвислая задница, но мне кажется, что она выглядит просто жутко. А эти бедра! Если бы у меня была такая фигура, я бы напялила на себя чехол для танка, чтобы скрыть все это безобразие.

Клэр говорила таким громким и резким голосом, что Женевьева слышала ее даже сквозь деревянные стены сауны. Она знала, о ком идет речь, и радовалась тому, что косточки перемывают не ей, а другой.

– Она не может без поклонников и всегда кого-нибудь держит при себе, – произнес другой голос. – Некоторые из ее воздыхателей похожи на огромные мясные туши.

– С таким же успехом она могла бы лечь в постель с китом! – взвизгнула Клэр.

Женевьева собрала свои вещи и вышла из просторной раздевалки. И почему женщины такие злые и жестокие? Дама, о которой говорила Клэр, всегда улыбалась Женевьеве при встрече. Иногда они даже перекидывались парой слов, хотя Женевьева понятия не имела о том, как ее зовут. Она всегда была милой и дружелюбной. Да, она действительно была толстой, но не безобразной, и Женевьева знала, что многим мужчинам нравятся женщины, имеющие пышные формы.